– За что?
– А зачем было нападать на меня? – парировал я, поворачиваясь лицом к ирчтани.
Ксенобит схватился чешуйчатыми и когтистыми руками за прутья и просунул между ними клюв:
– Потому что ты меня бесишь.
– Ты меня даже не знаешь, – ответил я таким же мертвенно-ледяным тоном.
– Вы, люди, все одинаковые, – проскрежетал ирчтани. – Думаете, Вселенная принадлежит вам одним. А башан исени хуже всех.
«Все люди одинаковые». Эти слова засели у меня в голове. Плененный в Боросево Уванари говорил то же самое. История повторяется и еще не раз повторится, если мне не удастся осуществить задуманное. Если я не вмешаюсь, Удакса тоже ждет смерть.
– Тебе жить надоело? Подумай хорошенько. Даже если бы тебе удалось меня убить, живым тебя бы не отпустили.
– Но ты был бы мертв, башанда, – указал он на меня когтем.
– Почему именно я? – удивленно спросил я, положа руку на грудь. – Что я такого сделал?
– Ты, как и все остальные, считаешь нас животными, – согнуло пальцы существо.
– Ты злишься, но я тут ни при чем, – ответил я, не впечатлившись. – Я не такой, как другие. – Я возобновил ходьбу, машинально крутя на пальце кольцо. – Ты знаешь, кто я?
Молчание. Я остановился, вгляделся в лицо ирчтани, в серые перья, двойным козырьком нависающие над глазами. Не могу утверждать, ведь ирчтани не был человеком, но я не чувствовал, что ксенобит знает, кто я такой.
– Нет? – спросил я.
– Это должно меня заботить?
– Должно, – сказал я, снова поворачиваясь к птице в клетке. – Я единственный человек, который пытается помешать кастеляну подвергнуть ваш отряд децимации.
Подождав немного, пока птица переварит эту информацию, я добавил:
– И единственный, кто хочет спасти твою шкуру.
Удакс тихо каркнул – я решил, что он смеется.
– Зачем тебе меня спасать? – спросил он, щелкая клювом.
– Потому что мне кажется, что между нами существует недопонимание, солдат, – ответил я, нарочито переступая через красную линию на полу, чтобы оказаться в зоне досягаемости птичьих когтей.
– Милорд, отойдите! – мгновенно отреагировала надзирательница.
– Мадам, повторите еще раз первое слово, – грозно посмотрел я на женщину.
– Милорд?
– Вот именно.
Я шагнул еще ближе к решетке, не показывая, что моя рука под плащом лежит на рукояти меча, направленной точно в живот ксенобита. Здесь требовалась смелость, но не безрассудство.
– А также потому, – продолжил я, – что мне будет очень жаль, если ваше китуун потеряет своего лучшего бойца.
– Ваш, – прищурился Удакс.
– Что-что?
– Мы люди, а не вещи.
Я нахмурился, осознав лингвистическую ошибку. Сьельсины были гермафродитами и обладали одинаковым набором органов, принимая ту или иную гендерную роль в зависимости от социального положения. У ирчтани существовало два пола, которые не совсем соответствовали нашим мужскому и женскому. Однако, подобно нам, ирчтани делили обязанности и функции в зависимости от пола.
– Прошу прощения, – извинился я.
Удакс резко выдохнул и отошел от решетки. Казалось, он удовлетворен. Расставив ноги, он присел посреди камеры, не говоря и не шевелясь. Он был как будто шокирован извинением от башан исени – от «высшего существа». Я подошел и, в свою очередь, схватился за решетку одной рукой. Другая по-прежнему не отпускала меч на случай, если птица все же решила бы напасть. Я рассчитывал, что приближение будет расценено как знак доверия, учитывая, как отчаянно надзирательница просила меня держаться за чертой.
– Может, ты и прав, – произнес ирчтани словно бы про себя. – Может, ты и не такой, как другие.
Я крепче сжал прут и вдруг понял, что уже давно не моргаю.
– Удакс, ответь мне на один вопрос. От твоего ответа может зависеть твоя жизнь и жизни сотен твоих сородичей.
Птицелюд поднял голову и посмотрел на меня с прищуром, с осторожностью, но промолчал.
– Тебя кто-то подговорил? Тебя и тех, кто напал на моего друга Паллино. – Я почти просунул между прутьями голову. – Вам заплатили, чтобы убить меня?
Удакс кивнул.
Внутри меня все сжалось; сосуды погнали кровь к конечностям – древняя реакция загнанного зверя. Но я не был загнанным зверем. В ушах прозвучал голос Гибсона: «Страх убивает разум. Разум убивает страх». Я задержал дыхание, перевел дух и расслабился.
– Кто?
– Человек. Не знаю кто. Предложил достаточно, чтобы мы смогли откупиться от службы и отправиться домой богатыми. Больше я его не видел. – Он вытянул руку и пригладил взъерошенную голову. – Он был похож на этих ваших жрецов.
Капелла. Мне в спину как будто вонзился ледяной клинок. Куда же без нее? Религиозный орден замышлял против меня на Эмеше еще до того, как я убил Гиллиама Васа. Я подозревал, что они строили мне и другие козни, но после Аптукки надеялся, что они не отважатся на столь вопиющие действия против любимца императора. Я вспомнил, как Каракс попросил у меня благословения. В Капелле решили, что я угрожаю их авторитету? Сочли, что я возомнил себя пророком?
– Откуда ты знаешь, что это был жрец?
– Он называл нас низшими существами прямо в глаза. Солдаты не такие. Они нас просто птицами зовут. И он прятал глаза.
«Катар?» – подумал я.
Жрецы-палачи носили на глазах муслиновые повязки. Они были служителями правосудия, а правосудие слепо.
Подумав о глазах, я вдруг вспомнил о тех, что сейчас буквально прожигали мне затылок. Мне потребовалось усилие, чтобы не повернуться к надзирательнице.
– Эй, – сказал я, не оборачиваясь, таким тоном, чтобы было понятно, к кому я обращаюсь. – Подождите меня в конце коридора.
– Милорд?
– Опять?! – рявкнул я, возможно чересчур грубо; эта женщина не сделала ничего плохого, однако ее уши вполне могли быть ушами кого-то еще. – Идите!
Грубостью я мог мало чего добиться. Даже если она не была связана с моими недоброжелателями, но тот, кто следил за происходящим в тюрьме с помощью камер, – мог. Хотелось бы мне обладать хотя бы частью способностей Валки, даже ценой установки машины в голове. Я взглянул на ближайшую камеру так, что у нее едва не треснула линза.
Но не треснула. Камера оставалась холодной и бесстрастной, как железо, и угрожающей, как сталь.
Я наклонился к Удаксу, сожалея, что не могу поговорить с ним на его языке, как со сьельсинами:
– Ты наверняка понимаешь, что тебе ничего не заплатят. Заговорщик рассчитывал, что тебя и твоих друзей ждет смерть. Все должно было выглядеть так, как будто группа… диких нелюдей набросилась на рыцаря Империи. Обвинили бы весь ваш народ.
