Раздался голос глашатая, высокий и чистый, как хрусталь люстр над головой:
– Его императорское величество Соларианский император Вильгельм из дома Авентов, Двадцать Третий наследник этого имени, Первородный сын Земли; Защитник Солнечной системы; Король Авалона; Властелин Королевства Виндзоров в изгнании; князь-император рукавов Ориона, Стрельца, Персея и Центавра; Магнарх Ориона; Завоеватель Наугольника; Великий стратиг Солнечных легионов; Верховный правитель городов Форума; Путеводная звезда констелляций палатинской крови; Защитник детей человеческих и Слуга слуг Земли. Его супруга императрица-консорт Мария Агриппина из дома Авентов, принцесса Авалона, эрцгерцогиня Шекспира, Матерь Света!
Перечисление закончилось вместе с музыкой как раз в тот момент, когда его величество подошел к белой балюстраде и посмотрел на нас сверху. Тихо, почти шепотом, полагаясь не на микрофоны, а лишь на хитроумную акустику бальной залы, наш кесарь произнес:
– Приветствую вас.
В ответ грянули аплодисменты. Лорды и леди один за другим поднимались с колен. Аплодировать императору казалось мне странным. Он стоял рука об руку с Марией Агриппиной, и я вдруг понял, что почти никогда не наблюдал их вместе, – впрочем, они наверняка редко виделись. Как похожи они были: кожа цвета слоновой кости, волосы насыщенного рыжего цвета, белые одежды с золотом, рубинами и гранатами.
– Как брат и сестра, – заметила Валка.
– Как древние фараоны, – холодно произнес я, смущенный не меньше ее. – Или джаддианцы.
В доме Авентов, по крайней мере по королевской линии, браки вот уже больше десяти тысяч лет заключались только между родственниками. Отсутствие мутаций обеспечивали служители Высокой коллегии. В них текла кровь Бога-Императора, и ходило верование, что в результате кровосмешения он однажды родится вновь и его второе пришествие ознаменует возрождение Старой Земли; пустыни вновь зацветут, а океаны наполнятся рыбой, и акулам больше не придется голодать. Ради этого императорский род уже тысячи лет сохранял свою чистоту, в результате чего все отпрыски дома Авентов были похожи, как клоны, как Филипп и Рикард.
Позади царственной четы собралась целая компания таких клонов. Кронпринц Аврелиан, их первенец, и принцесса Ирена, вторая по старшинству. И другие: Фаустин и Матиас, Элеонора и Элара – в честь которой назвали нашу Элару – и два десятка других детей. Из сотни с лишним императорских детей здесь были не все, не больше трети. Некоторые, как Александр, Филипп и Рикард, не входили в официальную свиту, но все равно присутствовали на балу. Остальные остались где-то в Перонском дворце или в Доме Калибурна на Авалоне, а кто-то спал в хрустальных капсулах на разбросанных по всей Империи тайных базах легиона, чтобы в случае катастрофы их богатый древний род не прервался.
Я вдруг вспомнил Кхарна Сагару. То, как правитель Воргоссоса спасался от смерти при помощи клонов, своих «детей», и механизмов, которым продал душу: Братству и меньшим деймонам, обитавшим в его собственной голове. Я вдруг осознал, чем вдохновлялся Вечный, и, несмотря на царившее в зале тепло, у меня побежали мурашки.
Поприветствовав собравшихся, император с императрицей развернулись и ушли тем же путем, что и явились, сквозь облако одетых в белое принцев и принцесс и радужную кавалькаду слуг, мимо выстроившихся на верхней площадке ровными рядами экскувиторов. Как я и говорил Валке, кесарь не собирался болтаться среди людей. Он ненадолго задержался, чтобы перекинуться парой слов с архиприором Капеллы и двумя схоластами-приматами в позолоченных зеленых робах, и сразу же скрылся вместе с императрицей – на этот раз сопровождаемый не торжественной музыкой, а лишь тихим перезвоном серебряных колокольчиков, как будто он был Обероном, исчезающим без следа, как сон в летнюю ночь, вместе с фантастической свитой фей и эльфов.
– И к чему все это было? – усмехнулась Валка.
Пока все были увлечены, ей где-то удалось раздобыть еще бокал вина. Блестящими глазами она смотрела на украшенную сердоликом эбеновую дверь, откуда появился и куда вновь исчез его величество.
– Им нужно показать, что они настоящие, – ответил я, не сразу сообразив, что пересказываю давным-давно услышанное от Гибсона. – Настоящие люди, а не абстрактные политические концепции.
Договорив, я осознал, что эти слова, этот урок вовсе не были уроком Гибсона.
Это говорил мой отец.
– В чем дело? – спросила Валка.
– Потом расскажу, – ответил я, качая головой.
Но в ушах так и звучали мои собственные слова: «Я один из них».
Валка ошиблась, пытаясь с этим спорить. Она тепло и успокаивающе сжала мою руку, а я в ответ – ее, и мы оба почувствовали чуждые кости внутри и весомость кольца князя Аранаты – мрачные напоминания, что я был и кое-чем иным. Воргоссос забрал частичку меня, а Араната… Араната забрало меня целиком, и все, что я сейчас имел, было благодаря чуду, необъяснимому волшебству. Светлый зал, полный теплых людей, вдруг стал холодным и далеким, как звезды, и я чувствовал себя так, словно бреду по пустыне под чужим, незнакомым мне небом.
Один.
Один, если не обращать внимания на теплую руку в моей руке и веселый голос.
– Ты только взгляни на Паллино, – указала Валка.
Старый вояка стоял на ступеньке у танцевальной площадки в окружении группы юных нобилей. Рядышком Элара прислонилась к перилам и посмеивалась над бешеной жестикуляцией моего хилиарха. Его руки мельтешили в воздухе. Мне даже показалось, что в шуме толпы и оркестра я слышу его голос:
– И тут подоспел я!
– Он здесь как рыба в воде, – заметила Валка.
Я отобрал у нее кубок и глотнул.
– Людям нравятся истории о войне, а Паллино – прекрасный рассказчик.
Выйдя из оцепенения, вызванного появлением императора, мужчины и женщины вернулись к танцам, торжественно вышагивая по плиточному полу. Другие продолжили пировать за столами, выпивать, беседовать и слушать музыку.
– Лорд Марло?
Обернувшись, я увидел дворцового евнуха в сопровождении двух марсианских стражников. Ничего не сказав, евнух протянул мне серебряный поднос с белым конвертом, запечатанным сургучом.
Я взял письмо, покрутил. Не было ни подписи, ни знака, если не считать золоченой имперской печати с солнцем.
– Что это?
Евнух молчал, его стража – тоже. С каких пор евнухам полагается эскорт? Или они для меня? Все продолжали хранить молчание, и я сломал печать и достал письмо. Пустой лист.
Формальность.
Приглашение?
– Что это? – повторил я, в недоумении переглядываясь с Валкой.
– Принцесса Селена просит оказать ей честь и потанцевать с ней, – объяснил евнух.
Я почувствовал, что краснею, и снова повернулся к Валке. Доктор скрыла изумление на лице под рукой в перчатке. Я едва не замахнулся и не дал гонцу по шее. Оглянулся в поисках принцессы, но той нигде не было.
