– Вы считаете, что этому деймону можно доверять?
– Деймоны не способны лгать, ваше величество, – ответил я, вспомнив, что́ мне говорили Братство и голем Сагары. – Если бы могли, их хозяевам не было бы от них толку.
Император кивком принял мой ответ, но не знаю, всерьез ли.
– И этот деймон сказал, что случится с нами? – спросил он, поднимая глаза к фрескам девятью этажами выше.
«Свет! – закричал в моей голове оракул Яри. – Свет! Свет! Свет!»
– Нет, ваше сиятельное величество, – солгал я, но лишь потому, что сам не до конца понимал, что означало видение.
Вильгельм Авент отвернулся, сложив руки за спиной. Прошел по шахматному полу, пока не оказался у статуи сэра Персиваля.
– Ходят слухи, что вы, лорд Марло, колдун, – сказал он, положив руку на сапог рыцаря.
Это не был вопрос, и я ничего не ответил.
– Я не верю в колдовство, – заявил император. – Колдовства не существует. Только наука, пусть и порой странная и неизведанная. Но что-то в рапорте того солдата показалось вам знакомым, спору нет.
Он тяжело вздохнул, и под имперскими шелками и парчой, под алой тканью, серебром и золотом мне на миг предстал пожилой палатин, чьи плечи поникли под грузом веков и планет. Управлять столь огромной империей – непосильный труд, но старик Вильгельм нес свою ношу с благородством и без жалоб. Его величество был суров и серьезен, но, должен признаться, я испытывал к нему глубокое уважение, ведь за все годы нашего знакомства он ни разу не проявил ни трусости, ни жестокости. Его мать, покойная императрица, выбрала из всех своих детей наиболее подходящего наследника. Он казался воплощением короля-философа, как старый Уинстон Добрый, как Рафаэль, как Марк Аврелий. Усталый, утративший вкус к жизни мудрец.
Усталость буквально сквозила из него.
– Все это не имеет отношения к нашей сегодняшней встрече. Я вызвал вас по иному поводу, – сказал он, ссутулившись. – Присядьте, пожалуйста.
Он повернулся и указал на кресло. Я подчинился. Император стоял напротив, глядя на меня исподлобья.
– Сэр Адриан, вам известно, что в этой башне самое любопытное?
– Нет, ваше величество.
– Это единственное место в Перонском дворце, да и, пожалуй, на всем Форуме, которое не прослушивается. Единственное место, где я поистине могу остаться наедине с собой. Вот почему экскувиторы так серьезно относятся к своим обязанностям привратников. – Он слабо улыбнулся, и под его юным с виду лицом, как под тонким пергаментом, сразу стал заметен его преклонный возраст. – Я говорю вам это, чтобы вы понимали: этого разговора не было. Официально – не было.
Я чуть выпрямился и сильнее сжал пальцы на подлокотниках.
– Среди моих советников и министров есть те, кто считает вас препятствием, – продолжил император. – Эти люди убеждены, что ваша популярность в народе, и особенно среди легионеров, представляет для меня прямую угрозу. Что вы, равно как Дораяика и этот экстрасоларианский Монарх, должны считаться самозванцем – говоря вашими словами, лжецарем.
Я открыл рот, чтобы возразить, но его величество вскинул блестящий палец в перчатке.
– Я с ними не согласен. – Он прищурился, и на его лице заиграла наполовину веселая, наполовину гневная улыбка. – У заговорщика хватило бы ума не называть моего сына избалованным молокососом, зная, что я наверняка об этом услышу.
– Милорд… ваше величество, я…
Мое лицо залилось краской, и я поднялся.
– Сидите, сэр Адриан. Какие бы трудности вы ни испытывали с моими детьми, мне все равно труднее. Я забуду об этом оскорблении. Кроме того! Нельзя отрицать, что вы – слишком ценный актив, чтобы от вас так просто избавиться.
Он опустил руки на спинку кресла; на его пальцах засверкали огромные, как перепелиные яйца, самоцветы.
– Знаете, а вам ведь дали заведомо невыполнимое поручение, – тихо, как на сцене, сказал его величество.
Я невольно наморщил лоб. Значит, это действительно так, как мы с Лорианом подозревали.
– Я об этом догадывался, ваше сиятельное величество.
Император лучезарно улыбнулся.
– Замечательно. Превосходно. Это было легко. «Дайте ему невыполнимое задание, – говорили они. – Если вдруг он преуспеет – хорошо. Если нет, то одной угрозой меньше». – Император сжал пальцы, и античное кресло заскрипело. – Вы справились с невыполнимым заданием.
Он повернулся ко мне спиной и подошел к статуям, отделявшим пространство для встреч от библиотеки, а развернувшись обратно, продолжил:
– Я практичный человек. Непрактичный не справился бы с Империей. И я верю, что ваши популярность и упорство, лорд Марло, – ценные качества. Я уже сказал, что не верю в колдовство. Но вы приносите результат, и я хочу сделать вам предложение – обратиться к вам с просьбой, против которой особо сильно возражают мои советники.
По моей шее скатилась капля холодного пота. Прошлая «просьба» императора заставила меня полвека бороздить Галактику с Александром под боком. Погибло много людей, и я сам едва остался в живых. Но я подозревал, что в этот раз у императора на уме нечто более… постоянное.
Его следующие слова подтвердили мои подозрения.
– Вы ведь знакомы с моей дочерью Селеной?
Вот оно. Рука протянулась. Ловушка захлопнулась. Старая ловушка, знакомая. В такую я попадался на Эмеше, с Балианом и Анаис Матаро. Но я лишь кивнул и сделал вид, что ни о чем не догадываюсь.
– Хорошая девочка, – продолжил император. – Ответственная, преданная, добрая… насколько может быть доброй принцесса. Я к ней очень привязан… насколько может быть привязан к одному ребенку отец столь многих детей. И мне известно, что вы ей очень нравитесь.
– Вот как? – искренне удивился я.
Мы с принцессой встречались всего дважды и в первый раз почти не имели возможности поговорить. Однако над нашей второй встречей уже витала тень этого замысла. Я не ожидал, что к его исполнению приступят так скоро. После триумфа не прошло и двух месяцев…
– А вам она нравится?
И что, во имя Земли, я должен был на это ответить? Я подумал о Валке и пал духом.
Но император не ждал от меня ответа, словно любой мой ответ был не важен. Он уже все для себя решил.
– Я хочу, чтобы вы поженились. Чтобы вы стали членом моего дома.
Кажется, я и на это ничего не сказал. Тогда я не знал, да и сейчас не знаю, был план императора мудрым или глупым. С одной стороны, выдав за меня свою дочь, он принимал меня как сына. Это поспособствовало бы снижению напряженности, которую могли заметить между нами окружающие. С другой стороны, это могло привести в ярость тех лордов, что и так уже считали мой взлет чересчур стремительным. Лоркан Браанок, Августин Бурбон, великие князья Бурбоны, Махидоны, Гогенцоллерны и Земля знает кто еще. Старые имперские Львы станут еще сильнее рычать на столь низкородного принца-консорта. Станут с пеной у рта кричать, что я, неотесанный изгой, восстановленный в правах одним лишь росчерком пера и запятнанный связями с чужаками, плебеями и гомункулами, интусами, ирчтани и тавросианскими ведьмами, самим своим существованием очерняю императорский род.
