– Да, двадцать.
– Кто это из наших держит двадцать нукеров? – нахмурив брови, он стал по одному загибать свои толстые, по-медвежьи короткие пальцы. – У Даритая больше тридцати, у Алтана пятьдесят, у меня шестьдесят, у твоего отца целая сотня. Значит, они про кого-то другого говорили. Может быть, про сонидов? Или про генигесов, не слышал?
– Не знаю, – Хасар недоуменно пожал плечами. – Они не говорили про это.
– Да и там нет такого, кто имеет всего двадцать нукеров. А это не хамниганы были, а? – осененный догадкой, Бури Бухэ быстро посмотрел на племянника.
– Нет, все трое по-нашему говорили.
– Я знаю одного хамнигана, здесь недалеко, в Хэнтэйских горах живет. Вот у него около двадцати нукеров в стойбище, пожалуй, и наберется. Наверно, это его хотели убить.
– А один из них еще сказал, – вспомнил Хасар, – что Таргудай нам не простит за то, что не убили.
– Таргудай? – еще больше расширились глаза у Бури Бухэ. – Так и сказал?
– Да.
– Так вот оно что, оказывается, ха-ха-ха… – он звучно хлопнул себя по бедрам. – Так это, оказывается, Таргудай послал своих нукеров убить хамниганского вождя. А я-то думаю, и так и этак гадаю, что это за напасть у нас опять появилась… Подожди, а чем же тот ему насолил?
– Но ведь это нечестно, правда?
– Что нечестно?
– Людей вместо себя посылать.
– Правильно говоришь… – утвердительно тряхнул головой Бури Бухэ. – Но Таргудай всегда был таким. Он с детства, говорят, такой. Все норовит исподтишка сделать, да чужими руками. Съест и никому не скажет…
– А одного из этих людей я как будто где-то уже видел, – сказал Хасар, вновь припоминая одутловатое лицо одного из всадников. – Лицо его будто знакомое.
– Какое лицо? – Бури Бухэ отрешенно смотрел перед собой, занятый своими мыслями.
– Не могу вспомнить, будто я видел его когда-то давно.
– Может и видел, – подтвердил Бури Бухэ, сосредоточенно глядя в пустой очаг. – Два глаза и один нос каждый имеет.
* * *
Перед закатом солнца мальчишки с западного края куреня, накупавшись в Ононе, полеживали на теплом песке. Вокруг Хасара скучились такие же, как он, озорники. Он начал рассказывать об увиденном на рыбной ловле:
– Сегодня тайчиутский Таргудай-нойон хотел убить хамниганского вождя и не смог…
– Откуда ты знаешь? – встрепенулись разом, недоверчиво покосившись на него, друзья и посмотрели друг на друга. – А мы почему ничего не слышали?
– Знаю, раз говорю! – оборвал их Хасар. – Сегодня утром он послал к хамнигану троих людей, чтобы убили его, а те побоялись стрелять: у того оказалось двадцать нукеров.
– Как это людей послал? – возмутились ребята. – Мужчина, если хочет убить другого мужчину, должен приехать к нему сам и честно вызвать на поединок.
– Мужчина не может посылать кого-то вместо себя.
– Оказывается, трус этот Таргудай.
– А сам-то какой важный стоит перед людьми, видели его на прошлогоднем тайлгане?
– И нукеры его, видно, никчемные людишки.
– Если взялись, то чего же отступать.
– Один из них сказал, – рассказывал Хасар, – давайте, не будем говорить Таргудаю, что видели хамнигана. Лучше скажем, говорит, что не нашли его, а то он потом нам житья не даст.
– Ха-ха-ха, – неокрепшими еще голосами расхохотались ребята, задирая темные лица к небу и поблескивая острыми рядами белых зубов. – Житья не даст?
– Другой говорит, – довольный, что рассмешил друзей, улыбался Хасар, – верно, говорит, Таргудай нас потом всю жизнь попрекать будет.
– Хо-хо-хо-хо, – валились на спины ребята, держась за животы.
– Всю жизнь попрекать будет?..
– Бедные нукеры…
– Как никудышные бабы перед драчливым мужем.
– Ха-ха-ха…
– А ты где все это слышал, Хасар? – спросил Бату, сын отцовского нукера.
– Утром на рыбалке мимо меня они проехали. Я за кустом спрятался.
– А где это?
– Ты какой хитрый! – усмехнулся Хасар. – Место мое хочешь узнать?..
В это время со стороны куреня еле слышно донесся мальчишеский крик.
– Э-эй! – на бугре отчаянно махал руками худенький мальчишка лет семи и, прикладывая ладони ко рту, тонко кричал: – Э-э-эй, слышите?!
– Что случилось? – ребята вскочили со своих мест. – Кто это?
– Это Хулгана, нашего десятника сын.
– Чего надо?! – крикнул Хасар, напрягая голос.
– Идите все в курень! – срывающимся голосом кричал паренек. – Всех зовут в курень!
– Что случилось?!
– …коней!..
Дунувший с востока ветерок отнес его слова в сторону.
– Что?!
– Идите скорее, зовут! – махнул тот рукой и, повернувшись, рысью пустился обратно.
– Надо идти! – Хасар схватил свои штаны с песка и, прыгая на одной ноге, торопливо стал одеваться. – Шевелитесь быстрее, зря не стали бы звать.
На ходу завязывая веревки на штанах, он первым зашагал к куреню. За ним, забыв о недавнем веселье и встревоженно глядя вперед, один за другим поспевали другие.
V
Слух о неудавшемся убийстве хамниганского вождя, не успев еще разгореться, тут же угас под новой, еще более ошеломляющей новостью. Вдруг исчез косяк лошадей в двадцать с лишним голов, принадлежавший сотнику Мэнлигу.
Лошади паслись недалеко от куреня, всего в каких-то четырех перестрелах к юго-востоку. Табунщик, бывалый старик, всю свою жизнь проводивший в табунах и, так опростоволосившийся на старости лет, клялся именем Ясал Сагаан Тэнгэри, что только после полудня оставил косяк и поехал домой, чтобы переждать жару. Вернулся он к табуну еще до заката, а там от лошадей остались одни следы. По ним старик установил, что коней угнали, собрав их в плотную кучу, и быстрой рысью направились на юг, в сторону верховьев Хурха. Воры подошли со стороны Онона и было их трое. От куреня лошадей скрывали холмы, длинной цепью протянувшиеся к югу, и потому их никто не увидел. Старик побоялся идти в погоню один и вернулся в курень, чтобы сообщить людям.
Такого наглого угона прямо из-под носа, от середины своих владений, да еще среди белого дня, ныне живущие кият-борджигины еще не знали. Женщины куреня, враз бросив перетирать избитые свои сплетни, наперебой заговорили об этой неслыханной краже. Некоторые предполагали, что лошадей украли свои же, ближние: сониды или генигесы, потому что чужаки побоялись бы сунуться в самую гущу их куреней. Самые догадливые с оглядкой шептали в уши друг другу что, мол, наверняка, это дело рук Ехэ Цэрэна:
