– Родриго и Даниэль Вальбуэна. Родриго приехал из Венесуэлы в 1977 году, женился на Гудрун Торссон, и в 1980 году у них родился сын Даниэль. Супруги развелись в 1983 году, и повторно Родриго вступил в брак в 1986 с женщиной по имени Рената Форш. Годом позже родилась дочь Линда. Родители развелись, когда Линде было пятнадцать. Родриго переехал в Гетеборг к сыну. В 2013 году они оба вернулись в Венесуэлу, и стали торговать электроникой. Я попытался с ними связаться. Звонок переключается на автоответчик. Есть еще электронная почта. Я писал и на испанском, и на шведском, но ответа не получил. Мы просто-напросто не знаем, где они находятся, – подытожил Карлос и оглядел собравшихся.
– Это мог быть один из них, но не оба сразу, – заявила Урсула.
– Почему?
– Согласно результатам лабораторных исследований, образцы спермы принадлежат людям, которые не состоят в родстве между собой.
Анне-Ли кивнула, словно делая мысленную пометку, и вновь обернулась к фотографиям на доске.
– Ее приятель. Хольт. Он был знаком с братом или отцом?
– Вероятнее всего, да, – отозвался Торкель. – По крайней мере, с отцом. Они ведь жили по-соседству.
– Или с бывшим партнером.
– Если тот, кого мы ищем – отец Линды, их ДНК должны совпадать. У нас есть что-то для анализа?
Анне-Ли взглянула на Ванью и Себастиана, которые, в свою очередь, обменялись вопросительными взглядами. Кому выпадет отчитываться о визите, который они совершили во второй половине дня? Ванья кивнула Себастиану, и тот глубоко вздохнул.
– Это было совсем не просто.
Они как раз обсуждали этот вопрос, когда позвонила Анне-Ли с просьбой сделать небольшой крюк по пути из Вестероса, и заехать к Ренате Форш, матери Линды. Каким образом они могли бы получить ДНК ее умершей дочери, ничего при этом не объяснив? Это представлялось совершенно невозможным.
В то же время, перспектива раскрыть матери истинные обстоятельства смерти Линды тоже не выглядела сколько-нибудь привлекательной. Женщина в течение восьми лет была уверена, что ее дочь, возвращаясь домой с посиделок у подруги, почувствовала себя плохо, попыталась добраться до больницы, но ей не удалось. Так ли необходимо было разрушать эту трагическую версию произошедшего гораздо более жестокой правдой? Между собой они условились, что постараются, насколько это возможно, избежать такой необходимости.
Ради нее.
Из чистого сострадания.
Они приехали в Эрсундсбру. Они понятия не имели, что такая деревушка вообще существует, пока не забили адрес в навигатор. Только с его помощью и добрались до улицы Скульвеген. Восемь одинаковых полутораэтажных коттеджей стояли, тесно прижавшись друг к дружке. Дома были двух цветов – красные либо серые. Дом Ренаты оказался серым. Третий по счету. Они припарковались, прошли мимо гаража прямо к передней двери и позвонили. Вскоре за матовым стеклом показалась человеческая фигура, и в следующий миг дверь им открыла женщина, на вид старше пятидесяти лет. Себастиан в своей жизни не так часто сталкивался с ирландцами, но когда он увидел густую рыжую шевелюру и зеленые глаза хозяйки дома, он сразу же решил, что она ирландка. На ней были светлые джинсы и просторная белая рубашка. Женщина стояла босая, на ее шеее висело украшение в форме геральдической лилии.
Себастиан с Ваньей представились и объяснили, что хотели бы поговорить о ее дочери, Линде. Немного сбитая с толку, она все же впустила их в дом. Они еще не успели даже присесть в современной, со вкусом обставленной гостиной, как хозяйка попросила пояснить, что они имели в виду, говоря, что речь пойдет о Линде. Себастиан посмотрел на Ренату. Она стояла в дверном проеме и, по всей видимости, была очень взволнована. Руки она держала на уровне груди, нервно теребя золотое кольцо.
– Не осталось ли у вас чего-то, что могло бы содержать ДНК Линды? – спросила напрямик Ванья. Не было никакой возможности подобраться к причине их визита окольными путями, уж лучше сказать все как есть, а потом уже по ходу дела решать, что стоит рассказывать, а что нет.
– Я не совсем понимаю… – пробормотала Рената, переводя взгляд с одного визитера на другого. Себастиан понял, что у них ничего не выйдет, если они не начнут рассказывать. То, как Рената вела себя сейчас, означало, что сам их визит мог стать для нее худшим стрессом, чем правда о смерти дочери.
– Вы же из Госкомиссии, я правильно понимаю? – переспросила Рената, мгновенно подтверждая предположение Себастиана.
– Верно, – Ванья заняла выжидательную позицию.
– Ее что, убили? – слабым голосом воскликнула женщина, инстинктивно вскинув руки ко рту. Ее глаза заблестели от подступивших слез. Себастиан переглянулся с Ваньей. Дальше так нельзя было продолжать. Себастиан попросил женщину присесть. Рената повиновалась, как под гипнозом, не переставая яростно теребить кольцо.
Себастиан спокойно и сочувственно стал излагать известные им факты.
– Так она знала? – прошептала Рената, когда он закончил свой рассказ о том, что именно привело к трагическим событиям, и что заставило их посетить дом Ренаты.
– Она знала, что может умереть?
– Получается, что так, – ответил Себастиан. – Мы не знакомились с ее медицинскими картами, поэтому точный диагноз нам не известен.
– Почему она ничего не сказала?
Что можно было на это ответить?
Сказать было нечего.
Да Рената и не ждала ответа, Себастиан это понимал. Ей придется заново осмыслить отношения с собственной дочерью, подвергнуть их переоценке. Она, как и большинство родителей, считала, что ее дитя обязательно обратилось бы к матери в подобной ситуации. Что доверие между матерью и дочерью было столь велико, что обе они могли бы искать друг у друга поддержки и утешения в случае необходимости. Что они хорошо знали друг друга. Жестоко и мучительно осознавать, что все было не так.
– А эти женщины, из группы? – спустя несколько мгновений спросила Рената, вновь обретая способность к анализу.
– Как мы уже сказали, мы разрабатываем версию, что им кто-то решил отомстить, – ответила Ванья.
Рената кивнула, но тут же застыла, осознавая возможную связь между только что услышанным и изначальной целью их визита.
– Зачем вам ДНК Линды? Вы думаете, это мог быть Родриго? – возмущенно воскликнула Рената, желая показать, насколько нелепым ей кажется подобное предположение.
– Вовсе нет. Но нам необходимо отсеять как можно большее количество версий, – сказала Ванья так веско, что даже Себастиан на мгновение ей поверил.
– Он в Венесуэле, – проинформировала их Рената, давая тем самым понять, что они лишь зря теряют время. – Все считали его католиком, но он атеист. Это Линда верила в Бога. Но они уважали взгляды друг друга.
– Мы не смогли с ним связаться. Его сын…
– Они любили Линду, но нет… – тихо сказала Рената. Мысль, что Родриго и Даниэль могли быть причастны к преступлениям, была для нее настолько невероятна, что Рената даже не могла облечь ее в слова. Одинокая слеза скатилась по ее щеке, и она вытерла ее тыльной стороной ладони.
