В библиотеке царила прохлада, бесконечные ряды книг источали приятное и слегка сдобренное пылью обещание хорошего чтения, а персидский ковер мягко ласкал босые ноги. Реджина зажгла свечу и двинулась вдоль полок, но почти не замечала названий, поскольку все ее мысли занимал Даффин.
Последние двадцать четыре часа, проведенные в его обществе, показались ей чем то нереальным. Оуклиф не только чудом избежал смерти, но и пробудил в ее душе невероятное влечение. Обрабатывая след от пули на его плече, она повела себя как обычная уличная девица. Во всяком случае ей должно было хватить благоразумия оставить похотливые мысли при себе, когда он истекал кровью. Но нет, она заявила, каким привлекательным считает его без рубашки.
Этот мужчина словно состоял из бесконечных мускулов. Широкие гладкие плечи, «кубики» на животе… Да что, скажите на милость, с ней такое? Вдобавок ко всем дерзостям, что она произнесла, ей хватило нахальства положить руку ему на бедро. Это прикосновение можно было бы объяснить желанием отвлечь Даффина от боли, но чтобы трогать за бедро?! Она вполне могла бы схватить его за колено или что то другое. О, за его колено она тоже с удовольствием подержалась бы.
Реджина не просто испытывала вожделение. Даффин очень ей нравился. Он благороден, добр, весел, обворожителен и слегка высокомерен. Достаточно для того, чтобы быть привлекательным, но не раздражающим. А еще он отличался порядочностью и горел желанием ее защитить.
Она знала, что ей не стоит зацикливаться на своем влечении к Даффину. Лучше подумать о грозящей опасности, тем более что опасность действительно существовала. Теперь в этом уже не оставалось сомнений. С ее стороны было бы полным безрассудством поддаться флирту с Даффином и забыть о безумце, стремившемся причинить ей зло.
Реджина устроилась на диване с томиком Шекспира «Как вам это понравится», однако не прошло и четверти часа, как дверь тихонько отворилась и в библиотеку вошел Даффин. Несмотря на все слова, сказанные Реджиной самой себе несколько секунду назад, ее желудок совершил сумасшедший кульбит. Она давно уже поняла, что желудки могут быть ужасно упрямыми.
– Не можете заснуть? – Даффин провел рукой по слегка взъерошенным волосам.
Реджина поймала себя на том, что снова таращится на его грудь, видневшуюся в разрезе халата. Не слишком хорошее начало для их предполагаемой дружбы.
Мисс Хевершем села прямо и поплотнее запахнула пеньюар. Даффин не должен видеть ее такой – с распущенными волосами, не одетую должным образом, но она почему то совершенно не беспокоилась из за этого. Между нею и Даффином установились довольно странные отношения, и ей казалось неважным то обстоятельство, что они оказались наедине, облаченные лишь в домашнюю одежду.
– Я… нет, не могу заснуть.
– Я тоже, – признался Даффин.
Прикрыв за собой дверь, он направился к Реджине. Половицы легонько поскрипывали под его ногами.
– Меня не покидает беспокойство, – поделилась Реджина.
Какое же облегчение, что об этом можно сказать открыто. Ей казалось, что она взорвется, если не произнесет эти слова слух.
Даффин кивнул.
– Меня тоже.
Склонив голову набок, Реджина внимательно посмотрела на стоявшего перед ней мужчину.
– Сыщики с Боу стрит умеют беспокоиться?
– Да, но это секрет. Никому не рассказывайте.
Даффин опустился на диван, и ее тотчас же окутал исходящий от него легкий аромат одеколона с нотками розового дерева и инжира.
– Обещаю хранить молчание. – Реджина прикрыла глаза и торжественно прижала руку к груди. – Полагаю, что людям вашей профессии действительно есть, о чем беспокоиться.
Даффин откинулся на спинку дивана, вытянув красивые ноги, и Реджина поспешно отвела взгляд.
– Я хочу обеспечить вам безопасность. Вам и Николь.
– Ваша профессия налагает на вас огромную ответственность.
– Но я не знаю, смог бы заниматься чем то другим, – тихо произнес Даффин.
В доме было так тихо, что низкий тембр его голоса эхом отдавался в каждой клеточке тела Реджины. Ей казалось, что они единственные в целом мире бодрствуют в столь поздний час.
– Вы когда нибудь терпели неудачу? – Реджина повернулась к сыщику, сидевшему от нее на расстоянии вытянутой руки.
Тот склонил голову набок, почесал покрытый щетиной подбородок и улыбнулся:
– Раз или два. Но не больше.
Реджина рассматривала его профиль в мерцающем свете свечей. Оуклиф улыбался, но под улыбкой угадывался скрытый гнев. Или то была едва сдерживаемая решимость? Реджина подозревала, что Даффин хранит множество тайн, и теперь удостоверилась в этом.
– Это не дает вам покоя, не так ли? – спросила она.
Даффин устремил взгляд на догорающие в камине дрова и скрестил руки на груди.
– Каждый день меня преследуют мысли о нераскрытых делах.
Он говорил жестко, но честно, и его честность также восхищала Реджину.
Она принялась теребить полу пеньюара, набираясь смелости задать вопрос, который так и вертелся у нее на языке. Наконец, набрав полную грудь воздуха, Реджина произнесла:
– Убийство вашей мамы раскрыли?
Даффин стиснул зубы. Ей не стоило об этом спрашивать. Он явно не любил говорить о своем детстве и родителях, но от этого Реджину еще сильнее разбирало любопытство.
– Они не раскрыли, – ответил Оуклиф, и его лицо превратилось в камень. – Я его раскрыл.
Реджина закрыла книгу и с благоговением посмотрела на Даффина.
– Вы?
Он медленно кивнул, не сводя взгляда с тлеющих дров.
– Через много лет после ее смерти. Но я это сделал.
Реджина глубоко вздохнула и, отложив книгу, подалась к нему.
– Что с ней случилось, Даффин?
– В сочельник к нам в дом ворвался преступник и убил ее.
Глаза Реджины наполнились слезами.
– В сочельник?
– Да. – На подбородке сыщика дернулся мускул.
Реджина внимательно всматривалась в его лицо.
– Кто это был? Зачем он это сделал?
– Его звали Ноулз, он был наемным убийцей.
– Как ужасно, – выдохнула Реджина, пытаясь осознать масштаб трагедии.
Даффин откинулся на подушки.
– Да. Именно поэтому я иногда начинаю мучиться бессонницей в преддверии Рождества.
У мисс Хевершем оставались и другие вопросы, но она почувствовала, что Даффину будет очень нелегко на них отвечать.
– Когда меня мучает бессонница, я обычно читаю.
– А когда меня мучает бессонница, я обычно пью, – произнес Даффин. – Но, думаю, на сегодня мне хватит. Я опустошил почти целую бутылку бренди.
