– Ничего страшного, ваша светлость. Вы же не могли знать о моем отвращении. Боюсь, мне никогда с ними не сладить, поэтому я решила изъять их из своего словарного запаса. Но зато, как вы уже заметили, я сохранила слово «изъять». В этом нет никакого смысла, но уж как есть.
– Знаете, что я думаю, леди Делайла?
Девочка подалась вперед:
– Что?
– Я думаю, что вы вполне можете стать прелестной молодой леди и без вышеупомянутых качеств. И снова прошу прощения за то, что упоминаю о них.
Делайла заморгала.
– Вы правда так считаете?
– Правда.
– Я очень надеюсь, что вы окажетесь правы, ваша светлость. Мама отчаялась найти для меня подходящую партию. Она говорит, что я н е о б ы ч н а я. И, полагаю, мое желание обзавестись попугаем лишь все усугубило.
– Усугубило, – проверещал попугай.
Герцог кивнул.
– Мне кажется, у вас есть все причины рассчитывать на подходящую партию, необычная вы или нет.
Делайла одарила герцога лучезарной улыбкой.
– Большое спасибо, ваша светлость. Я очень рада, что мы встретились.
Она хотела уйти, но герцог ее остановил:
– Не могу не спросить. Почему мисс Бакстер не разрешает мисс Аделине присутствовать на уроках? Из за того, что он все повторяет?
– О, нет, – тут же ответила Делайла. – Из за того, что он кусается.
Глава 40
После того как было принято решение отправиться на поиски Ноулза, Реджина неохотно вернулась в свою комнату – уж очень ей не хотелось покидать Даффина. После ужина она переоделась ко сну, но мысль о том, что с первыми лучами солнца они отправятся на поиски ее похитителя, не давала уснуть. Реджина до сих пор не понимала причин, толкнувших этого человека на преступление. Ноулз сказал, что у нее появился могущественный враг. Но кто? И чем она не угодила этому человеку? Очевидно, Ноулз не в себе. И, наверное, нет у него никакой покровительницы.
Однако не давало ей заснуть и еще одно обстоятельство: мужчина, в которого она влюбилась, находился всего через несколько комнат от нее. Марк настоял на том, чтобы Даффин остался ночевать в его доме. Реджина расправила плечи и вздернула подбородок. Сейчас или никогда. Больше ей такой возможности не представится.
Поплотнее запахнув полы пеньюара, она решительно направилась к двери. Однако когда ее распахнула, дверной проем заслонила большая фигура Даффина. Он был босой и, упершись плечом в косяк, взирал на нее с грешной улыбкой.
– Можно войти?
Губы Реджины неспешно изогнулись в ответной улыбке, прежде чем она молча схватила его за лацкан сюртука и втянула к себе в спальню.
– Зачем ты здесь? – спросила она, плотно закрывая за ним дверь.
– Я понял, как сильно скучал по тебе, когда ты пропала.
– Правда? – Реджина обвила руками его шею.
– Да. И еще… Николь сказала, что тебя заинтересовали мои наручники. – Одним пальцем он вытащил их из за пояса брюк и позвенел перед лицом мисс Хевершем.
Глаза Реджины округлились.
– О, ты даже не представляешь как.
Даффин наступал на мисс Хевершем до тех пор, пока она не уперлась в кровать и не упала на спину. Швырнув наручники на постель, он навис над Реджиной, а она приподнялась, чтобы его поцеловать. Не спеша раздеваться, они целовались в течение нескольких долгих минут, покуда сполна не насытились друг другом.
Наконец Даффин взглянул на Реджину из под полуопущенных век, и теплая улыбка смягчила черты его лица. Он быстро освободился от сюртука, порывисто развязал галстук и сорвал с себя жилет. Реджина едва не вскрикнула от удовольствия, заметив, как дрожат его руки, когда он схватился за ворот рубашки и стащил ее через голову, взъерошив светлые волосы. Оуклиф выглядел неуправляемым и опасным, и она приподнялась, чтобы помочь ему справиться с пуговицами на брюках. Пальцы влюбленных переплелись. Когда все пуговицы были расстегнуты, Реджина стянула брюки и, охнув, отстранилась, чтобы насладиться открывшейся ее взору картиной. Тело Даффина оказалось совершенным. Покрытые шрамами плечи, плоский живот, длинные стройные ноги… и плоть, тугая и сильная, гордо вздымающаяся вверх. И все это для нее.
– Это и есть твой последний шрам? – спросила она, указывая на бедро.
– Он самый, хотя я не уверен, что он станет последним, – ответил Даффин и окончательно избавился от брюк.
Реджина покачала головой и легонько прикусила его за шею, как совсем недавно сделал он.
– Если ты продолжишь в том же духе, дорогая, мне никогда это не снять.
– Я не собираюсь останавливаться, – поддразнила Даффина мисс Хевершем.
Отшвырнув брюки в сторону, он уложил Реджину на спину и двинулся вверх по ее телу – медленно, игриво и хищно. Теперь им мешал лишь тонкий муслин ночной рубашки Реджины.
– А как насчет моей одежды? – спросила она, закусив губу.
– Твоей одежды? – Даффин посмотрел на рубашку, словно раздумывая, как с ней поступить, а потом перевел взгляд на Реджину, и в его глазах вспыхнули озорные искорки. – Если честно, я хочу сорвать ее с тебя.
– Так что же ты медлишь? – выдохнула мисс Хевершем. – Я бросаю тебе вызов.
Заигравшая на губах Даффина чувственная улыбка свидетельствовала о том, что его уже не остановить. Взявшись обеими руками за ворот ночной рубашки, он одним резким движением разорвал ткань надвое.
– Надеюсь, она тебе не очень нравилась, – прошептал Даффин.
Реджина захихикала.
– Остается только догадываться, что подумает Женевьева, когда обнаружит ее по утру.
Наконец мисс Хевершем оказалась полностью обнаженной, и теперь настал черед Оуклифа любоваться ее телом. Его взгляд коснулся лица и начал медленно спускаться, с благоговением останавливаясь на каждом изгибе и выпуклости.
Дождавшись, пока Даффин вдоволь на нее насмотрится, Реджина обхватила сыщика за плечи и, попытавшись притянуть его к себе, произнесла:
– Я хочу тебя.
Однако он, поцеловав ее в ложбинку между плечом и шеей, отстранился.
– Я хочу, чтобы тебе было хорошо.
Реджина протянула Даффину руки.
– Вы не собираетесь воспользоваться своими наручниками, мистер Оуклиф?
Глаза сыщика округлились от удивления, но потом он взял себя в руки и накрыл губы мисс Хевершем своими.
– Реджина, ты девственница. И я подумал, что сначала нам следует сделать это… э э… более традиционным способом.
Упершись ладонями в матрас, Реджина приподнялась и выгнулась так, что ее груди подались навстречу Даффину – бесстыдные, восхитительно нагие и манящие взять их в руки.
