Дуэль требует серьезного отношения, и Эшмонт с ним не стал бы спорить.
Рипли некогда было вспоминать долгую историю их дружбы. Они не раз выручали друг друга, особенно в безрадостном детстве, а потом – поначалу – в Итоне, и были как братья, но сейчас ему нельзя так думать. Речь шла о чести, а честь требовала, чтобы либо Рипли убил друга, либо друг постарался убить Рипли.
На вересковую пустошь в Патни, они прибыли раньше назначенного времени. Он приказал кучеру дилижанса ждать в укрытии неподалеку, чтобы потом забрать – раненого или убитого. Дилижанс нужно было спрятать еще и для того, чтобы не заметили полицейские Большого Лондона, которые в столь ранний час обычно объезжают окрестности на предмет обнаружение противозаконных деяний.
Прихватив ящичек с пистолетами, Рипли и Першор преодолели небольшой отрезок пути до условленного места поединка пешком.
Как и надеялись, они прибыли на место первыми, и Рипли спокойно прошелся по площадке, будто на званом вечере, опередив прочих гостей. Лодыжка до сих пор пыталась возражать, но он старательно скрывал хромоту, отказавшись даже опираться о трость.
Лекарь и камердинер, прибывшие вслед за ними, не стали нарушать одиночество Рипли и привлекать внимание Першора, который выискивал помехи, что могли бы затруднить обзор. Скоро на боковой тропинке появился Эшмонт со своим секундантом Моррисом, а следом шли врач и слуга.
Кеб Олимпии остановился у заставы Баттерси‑бридж. Казалось, прошла целая вечность, пока с них брали плату за проезд, и еще одна – пока открывали ворота. Колеса кеба застучали по доскам старого шаткого моста, они въехали на Хай‑стрит и миновали гостиницу «Белый лев».
Тут же заработало ее воображение: вот она падает в воду… вот Рипли несет ее в гостиницу, а зеваки свистят и улюлюкают… портниха, ее мастерицы и фривольный корсет… обнаженный Рипли в корыте… сцена с Боллардом на гостиничном дворе…
Слишком много для одного дня, а ведь время, что они провели в Патни, было лишь его частью.
Не может все закончиться так быстро! Неужели они нашли друг друга лишь для того, чтобы потерять! Как можно получить пулю после брачной ночи!
– Нет, Рипли, ты не можешь так со мной поступить! – пробормотала Олимпия. – Лучше я тебя сама убью.
– Ваша светлость? – встревожилась Дженкинс.
– Который час?
Последняя попытка примирить дуэлянтов вполне предсказуемо потерпела неудачу.
Рипли с лицом, превратившимся в бесстрастную маску, спокойно встал на позицию и сурово посмотрел на Эшмонта, но и тот выглядел таким же хладнокровным.
Першор подал своему подопечному пистолет.
Дуэльные пистолеты Рипли всегда содержал в идеальном состоянии: ни пятнышка ржавчины в дулах, затвор и спусковой крючок едва ли не сверкали. Дальность выстрела, отдача – все это Рипли знал досконально, но тем не менее сегодня утром, перед выездом из дому, проверил пистолеты еще раз, а потом вместе с Першором еще раз, когда пистолеты заряжались. Заряды легли как надо, и можно было не опасаться осечки или еще каких‑то случайностей.
Рипли, Блэквуд и Эшмонт упражнялись в стрельбе с детства, и не только по мишеням. Сохранять хладнокровие под выстрелами они учились с помощью специального чучела, которым управляли посредством проволоки: в тот момент, когда кто‑то из них стрелял, оно нажимало на спусковой крючок пистолета – разумеется, незаряженного. Этот прием на них испытал отец Блэквуда. Питая к дуэлям отвращение, предыдущий герцог Блэквуд, тем не менее, понимал: бывают ситуации, когда избежать поединка чести нельзя, – а поэтому джентльмен должен уметь стрелять.
Рипли не раз выступал в роли секунданта Эшмонта, посему он был осведомлен о его дуэльных привычках не меньше, чем о своих собственных, и не собирался недооценивать – ни пьяного, ни трезвого. Сегодня, кстати, Эшмонт выглядел трезвым: даже ему хватило ума не пить накануне дуэли.
Рипли встал вполоборота точно по прямой от соперника с пистолетом, дуло которого сейчас смотрело точно в землю, в правой руке. Утоптал площадку, чтобы ненароком не споткнуться, расправил плечи и поднял правую руку, упираясь взглядом не в лицо Эшмонта, а в пуговицы его сюртука. Он знал: то же самое сейчас делает и Эшмонт – выбирает в качестве мишени мелкий предмет, сосредоточиваясь исключительно на нем.
Слишком хорошо знали они друг друга: не раз проделывали все это, – вот только целились друг в друга в первый раз в жизни. Все шансы были за то, что погибнут оба.
«Прости, Олимпия!»
Это был единственный миг сентиментальной слабости, что позволил себе Рипли: на месте дуэли нельзя поддаваться чувствам.
Секунданты удалились на безопасное расстояние от дуэлянтов, в нескольких футах за ними заняли свое место медики, а за их спинами спрятались слуги.
Рипли взвел курок и поднял пистолет.
Умом и всем своим существом Рипли был нацелен поразить Эшмонта, потому что знал – соперник делает то же, отсекая все прочие мысли, возможные сожаления и даже воспоминания.
– Вы готовы, джентльмены?
– Готов, – в один голос воскликнули дуэлянты.
Олимпия заметила дилижанс, почти скрытый за деревьями, и приказала кучеру остановиться. Не дожидаясь, пока кеб прекратит движение, просунула руку в древнее окошко, нащупала ручку дверцы и спрыгнула на дорогу, а потом помчалась к дилижансу. Не отставала от хозяйки и Дженкинс.
– Где? – воскликнула Олимпия, заметив форейтора. – Где они?
– Вам лучше туда не соваться, миледи, не дай бог, окажетесь под прицелом.
Да, он прав. Олимпия не знала, что там происходит, и меньше всего хотела попасть в передрягу: пристрелят еще ненароком.
«Господи, сделай так, чтобы дуэль не началась!»
Стараясь не привлекать внимание, Олимпия по тропинке пошла к месту дуэли, откуда были едва слышны чьи‑то голоса, и вдруг словно споткнулась, застыв в ужасе перед картиной, которая открылась ее глазам.
Они уже встали наизготовку, подняв пистолеты.
Все происходило точно в кошмарном сне. Олимпия, будто парализованная, не могла ни заговорить, ни пошевелиться. Теперь она не могла вмешаться: поздно, – и оставалось лишь надеяться, что Рипли ее не заметил, а то еще, не приведи господь, промажет…
Эта мысль вихрем пронеслась у нее в голове, но прошла вечность, пока она беспомощно стояла перед картиной: поднятая рука Рипли, сжимающая пистолет, нацеленный на друга, и Эшмонт, пистолет которого нацелен на Рипли. Оба в напряженной позе. С того места, где стояла Олимпия, они казались каменными изваяниями.
Кто‑то выкрикнул:
– Вы готовы, джентльмены?
И оба ответили в один голос:
– Готов!
А ей только и осталось, что зажать ладонью рот, чтобы подавить безумный вопль «неееееет!»
