Настоящий прорыв произошел с начала массового выезда евреев на Землю обетованную. Нужно заметить, что часто уезжали люди по советским меркам очень богатые – среди них и завмаг, и товаровед, и профессор. Бросали большие квартиры, нажитое имущество – вывозить разрешалось не много. А что делать, когда все вещи распроданы, деньги получены, а вывезти законно ничего не дадут? Конечно, попытаться вывезти незаконно.
И тут уж контрабанда расцвела, как белые акации – цветы эмиграции. Сразу появилось множество народу, готового оказать свои услуги. В этом были замешаны и советские загранработники, и западные дипломаты. На кону теперь уже стояли не пара магнитофонов, а приличные деньги. Говорят, сложились даже некоторые таксы. Портфель ценностей вывезти за рубеж по дипломатической почте стоило пять тысяч рублей – деньги для СССР немалые.
Те из эмигрирующих из Союза, кто не имел надежных каналов, везли всё на свой страх и риск, демонстрируя недюжинную смекалку. Двойное и тройное дно чемоданов, выдолбленные в ножках столов тайники, вмонтированные в бижутерию настоящие драгоценные камни – чего только не было. Ходила в народе анекдотичная история: таможенники несколько дней искали драгоценные металлы, которые, по информации КГБ, бывший гражданин СССР намеревался незаметно вывести на новую родину. Таможенники просветили рентгеном каждую сумку и пакет, несколько раз разобрали и собрали старую мебель, упакованную в деревянные ящики. Ничего не нашли и дали зеленый свет. Потом выяснилось, что ящики были заколочены гвоздями из чистой платины… А однажды рижская таможня рентгеном просветила у эмигранта неприметный сувенирный деревянный топорик, и в тайнике, в ручке, нашлись две тысячи маятников наручных часов.
Если брать контрабанду по-крупному, действительно опасную, то она касалась вывозимых из Союза ювелирных изделий, бриллиантов и антиквариата. Отъезжавшие евреи иногда скупали доллары, но очень уж неэквивалентный был обмен. Официальный курс доллара был шестьдесят копеек, но где его купишь, кроме как у валютчиков. А у тех он стоил пять-шесть рублей. Да еще при этом в нагрузку могла пойти статья о незаконных валютных операциях, по которой наказание вплоть до расстрела.
Другое дело антиквариат. С ценами на него железный занавес тоже творил чудеса. В Москве можно было купить за сотню-другую рублей такие изделия Фаберже, которые в Европе тянули на десятки тысяч долларов. Иконы, которые здесь стоили копейки, дорожали за границей в десятки раз. Старинные книги. Утварь. Трофейные культурные ценности… Естественно, те, кто занимался контрабандой «культурки», стали отдельной кастой. В этой среде установились свои особые правила. И вращались уже не тысячи рублей, а сотни тысяч, порой и миллионы.
Как поет Высоцкий в своей песне «Случай на таможне»:
Из пыльных ящиков косясь
Безропотно, устало, —
Искусство древнее от нас,
Бывало, и – сплывало.
Именно на контрабандистов были завязаны десятки людей, которые бродили по глухим деревням, выискивая и выторговывая, а порой и просто похищая старинные иконы. Оставляя за собой убитых кастетами бабушек в деревнях, перепиленные запоры церквей и пустые иконостасы. Именно на контрабандиста работали барыги и спекулянты. Весь этот преступный конвейер был создан для переправки ценностей на Запад.
В этом узком мирке сложились свои неписаные традиции и правила. Свой порядок расчетов. Обычно, готовя партию товара, контрабандист скупал необходимое у людей, которым доверял. Расплачивался чаще всего сразу, исходя из общепринятых ценников. Хотя оценить произведение искусства порой очень тяжело, слишком от многих факторов зависит рыночная стоимость. По уникальным предметам процесс расчета затягивался на месяцы. После переправки предмета за рубеж его владельцу предоставлялся каталог европейских аукционов – «Кристи», «Сотбиса», «Буковски». На одной из страниц он узнавал свой раритет, под изображением которого стояла начальная цена. Через некоторое время в следующем каталоге указывалась итоговая цена, за которую и был продан предмет. Хозяин получал, как правило, четверть, а то и треть стоимости – или в валюте, или в рублях по обоюдовыгодному курсу.
На Лубянке Уланову отвели крошечный, спартански обставленный кабинет с высокими потолками. Из окна открывался вид на площадь Дзержинского и величественный памятник Железному Феликсу. На стол муровцу положили папки с материалами, большинство которых были с грифом секретности, взяв взамен несколько подписок о неразглашении.
Теперь перед ним проходила летопись советской контрабанды за последние годы.
«19 июля 1980 года. При выезде на ПМЖ (постоянное место жительства) в Израиль у Ноймана Н.П., лица без гражданства (перед отъездом советское гражданство аннулировалось), в 12 картонных коробках изъято 57 изделий Императорского фарфорового завода оценочной стоимостью 1200 рублей…»
«26 июля 1982 года у Феймана Н.Г., лица без гражданства, при выезде на ПМЖ изъято 23 акварели художника Я. Бректе стоимостью около полутора тысяч рублей. Произведения искусства были помещены внутрь специально изготовленных пластин из 2 картонных листов одинакового размера. Одна подогнана под размер стола для игры в Новус. Остальные спрятаны среди составных частей мебельного гарнитура «Айна-2»…»
«Теплоход «Инженер Сухоруков», Латвийское морское пароходство. При осмотре перед отходом в Гавр (Франция) в запасном вентиляционном шланге в подшкиперной судна обнаружены старинные иконы и серебряные распятия…»
Уланов листал страницы сводок. Так, что тут у нас?.. Иконы… Ювелирка… Декоративно-прикладное искусство… Снова иконы…
Уланов отмечал все случаи изъятия антиквариата. В трех из них фигурировали ордена Великой Отечественной войны. Но и по остальным фактам тоже нужно поднимать дела – мало ли что было обнаружено при последующих обысках или иных мероприятиях…
Следующая сводка. Изъята табакерка фирмы Фаберже. В записную книжку ее. Потом запросить материалы. Проверить…
Это была такая бухгалтерская дотошная работа, которую, как ни странно, Уланов любил. Ему нравилось находить в разрозненных фактах зерна истины, как математикам, которые бывают счастливы, извлекая из набора знаков и цифр новые формулы…
«Москва. Шереметьево. При попытке контрабандного вывоза изъяты иконы Николая-угодника».
Уланов вслух процитировал все ту же знаменитую песню Высоцкого, которую впору делать гимном таможенных органов:
И на поездки в далеко —
Навек, бесповоротно —
Угодники идут легко,
Пророки – неохотно.
И сделал еще одну отметку в записной книжке…
Глава 2
Лиза появилась во вторник утром. Злая, как тысяча чертей. И на совещании в отделе высказала все, что думает о таких командировках.
Добрались муровцы до Тбилиси нормально. Там их встретили гостеприимные местные милицейские товарищи. Последних так сильно накрутили звонками из МВД СССР, что они не успевали заверять в своей преданности и обещать сделать все возможное.
