Одного тут же настигли омоновцы. Второй умудрился добежать до соседнего двора, а потом выскочить на улицу Плеханова. Там его и снес с ног оперативник плечом – в лучших традициях американского футбола. Пока они барахтались на асфальте, опер получил пару приличных ударов в шею и голову. Но тут навалился ОМОН, и дальше начался процесс выколачивания ногами пыли из одежды – стандартная плата за излишнюю резвость и сопротивление при задержании.
Задержание произведено. Во двор стали съезжаться со всех сторон оперативные машины, по которым рассадили «расистов».
Лешу Паровозова нашли на квартире. Он был не только жив, но и не растратил своего вечного оптимизма. Пояснил, что сигнал подать не мог, поскольку его не только связали, но и забрали ремень с маячком, который приглянулся одному из бандитов.
В ближайшем отделении милиции «расистов» развели по разным кабинетам, чтобы они не перекрикивались и не перестукивались. И началась работа.
Главной задачей у оперативников было расколоть задержанных на максимальное количество эпизодов. Это – дело техники. С группами работать легче, чем с одиночками. Обязательно кто-нибудь поплывет и станет давать показания. А за ним устремятся и все остальные.
Около дежурки к Уланову подошел старый знакомый – местный зам по розыску, пожал руку и оценил:
– Эких вы орлов нам привели.
– Устойчивая группа, – пояснил Уланов. – Разбойники. Сейчас эпизоды пойдут.
– Поможем, чем можем. Только и нас не забудьте в сводках.
– Да как же тебя забудешь, Семеныч… Сам-то хоть как живешь?
– На букву Х. Не подумай, что хорошо. В нархоз пора двигать.
– Что так?
– Достало это шапито. – Зам по розыску добавил витиеватое непечатное выражение. – Никогда себя таким дураком не чувствовал. Вон, теперь опера на дежурство в портупее и сапогах заступают. Как в караул, только тулупа и валенок не хватает. Это что такое?
– Балаган, – кивнул Уланов.
Это были шуточки центрального аппарата МВД, выполнявшего волю нового министра – чтобы на дежурстве все в портупее были для пущей важности.
– Это можно пережить, – отмахнулся зам по розыску. – А как смириться, что у меня одного опера под суд отдали якобы за укрывательство преступлений? Двоих вышибли вообще по анонимкам. По анонимкам, Миша! Это как? Живешь и не знаешь, ты завтра будешь арестовывать или тебя… В народное хозяйство, только туда! Вон, мне юрисконсультом в колхоз предлагали. Раз в неделю ходить на работу за сто пятьдесят рублей. И еще можно в три места устроиться. И на хрен эту форму. Хоть поживу как человек.
Когда началась атака на МВД, чекисты создали целый почтовый ящик по сбору сплетен. Вскоре в нем побывало тридцать тысяч обращений обиженных граждан. Часть обид были реальные. Но большинство – это попытка сведения старых счетов. У милиции немало врагов и недоброжелателей, как у любой системы, которая не дает людям жить по их порой криминальному разумению. На основании этих обращений, а то и просто анонимок гнали взашей опытных сотрудников, положивших на милицейской службе здоровье. Появилась шедевральная в своем роде формулировка: «Уволен по оперативным материалам КГБ СССР». А материалы настолько секретные, что их и показать нельзя, поэтому и оспорить невозможно. В Москве подобное творилось сплошь и рядом. На периферии было поспокойнее. Там никогда не кипела такая межведомственная грызня, как в столице.
Поскольку инспекция по личному составу уже не справлялась с гонениями на сотрудников, то недавно в МВД якобы для усиления партийного руководства погрязшей в злоупотреблениях милиции были воссозданы политотделы, ранее расформированные в 1957 году. Они взяли на себя больше инквизиторские, чем воспитательные функции и внесли свою лепту в воцарившийся хаос.
– Самое главное – лучших вышибли, – вздохнул зам по розыску. – С кем работать-то?
– Ты держись, Семеныч. Не раскисай.
– Поздно. Уже раскис. Наверное, на той неделе пойду рапорт писать.
– Кончай дурью маяться, – хлопнул его по плечу Уланов. – Мы еще повоюем…
Двое суток оперативники провозились с «расистами». Задержали остальных членов бригады. Работал весь одиннадцатый отдел и сотрудники местного уголовного розыска. Все это время на Петровке на хозяйстве оставалась Лиза. Она успела выяснить, что контрабандист Лопатин проходит излечение от социально вредных привычек в колонии строго режима в Тульской области. И сидеть ему еще девять лет.
Вернувшись после битвы с «расистами», Уланов созвонился с «кумом» – так называют начальников оперчастей исправительно-трудовых учреждений. Объяснил ему ситуацию. И попросил прокачать заключенного на информацию по поводу источника приобретения орденов.
«Кум», узнав, по какому делу ему звонят, клятвенно пообещал сделать все возможное. На следующий день отзвонился и сообщил:
– Этот ваш Лосев говорит, что скупал ордена по всей Москве для контрабанды. Но у кого конкретно что брал – под страхом расстрела не вспомнит.
– Врет? – поинтересовался Уланов.
– Или ничего не знает. Или упрямится… Может, надавить на него по-взрослому?
– И он нам прогонит какой-нибудь порожняк… Будем думать…
Руководитель следственной группы Штемлер, принявший Уланова в небольшом кабинете в десятом отделении милиции, выслушал все, задавая уточняющие вопросы. И в итоге согласился с оперативником:
– Ты прав. Выбитые признания не всегда правдивые. Надо с этим гусем говорить предметно.
– Что, мне ехать в Тулу? – спросил Уланов.
– Не стоит. Лосев в колонии уже пообвыкся. Чувствует там себя как дома. Нужно выбить его из родного окружения. Раскачать психологически. Подготовить почву. И уже потом говорить.
– Разумно.
– Вынесу постановление об этапировании. Заместитель Генерального прокурора санкционирует его быстро. Так что через несколько дней Лосев будет в вашем изоляторе.
– Это дело!
– К тебе просьба, Михаил Игнатьевич. Как к специалисту по орденам, барыгам и контрабандистам. Ты подобную публику как облупленную знаешь. Вот и добей Лосева. Я подключусь в любой момент.
– С удовольствием.
– Ну, давай… Вы хорошо поработали. Думаю, остался последний бросок. И именно сейчас нельзя споткнуться!
Глава 7
Внешне Лосев никак не походил на классического контрабандиста – лощеного, с изящными манерами, волевыми очертаниями подбородка. А походил он на мелкого снабженца – лысоватый, невысокий, широкоплечий, с кустистыми бровями и короткими волосатыми пальцами. Счеты и нарукавники ему – и на товарный склад. Вот только глаза его хитрые, злобные, взгляд настороженный.
Кое-кто из руководителей МУРа изъявил желание поучаствовать в допросе, но Уланов в ультимативном порядке потребовал, чтобы Лосева не трогали, пока не нарисуется узор беседы и не станет понятно, как с ним обращаться.
