– В случае противодействия проведению следственного действия будет применена физическая сила, – проинформировал старший следователь прокуратуры города Москвы – в годах, с залысинами, с усталыми глазами все повидавшего человека.
Директор объединения собрал волю в кулак, успокоился и пообещал:
– Я член бюро обкома. И вам все это с рук не сойдет. Не надейтесь.
– А я ни на что не надеюсь, – вяло отреагировал следователь. – Итак, прошу выдать оружие, наркотики, иные запрещенные предметы, а также предметы и ценности, имеющие значение для уголовного дела… Что, нет таковых? Ну, приступаем к обыску. Прошу понятых ко мне…
Ватрушин был угрюм, по ходу обыска время от времени кидал едкие замечания. Он оказался в каком-то перевернутом мире. Слишком давно привык к тому, что его слова ловят на лету, что его указания выполняют, что он является одним из столпов мира. А все неприятные ситуации разрешаются звонками, разговорами с вышестоящими товарищами. И вдруг сейчас, в своем доме, он никто. И нет на нем брони из дорогого костюма и галстука, а есть лишь жалкий адидасовский спорткостюм, не тянущий даже на плохонькую кольчужку. Охватить это умом он никак не мог. Он еще надеялся – все может исправить один звонок.
Через некоторое время хозяин квартиры все-таки прорвался к телефону. Начал названивать руководству областного УВД. Потом в обком, где, как в войсковой части, был круглосуточный дежурный. В обкоме ему сказали, что молчание – золото, и в его положении лучше вести себя потише.
Глория во время обыска была как замороженная. Казалось, она с трудом понимает суть происходящего. Когда ее уводили из квартиры, она вдруг встрепенулась и закричала:
– Папа-а-а-а!
Ватрушин ринулся к ней, пытаясь оттеснить оперативников:
– Доченька, я тебя вызволю!
– Папа! Они все врут! Это неправда! Не верь! Папа-а-а!
– Они ответят, дочка!
Он снова рванулся вперед, но один из оперативников профессионально заехал ему локтем под ребро, сбив дыхание, и спросил:
– Хотите за нападение на сотрудников ответить?
На этой душераздирающей ноте закончился обыск у Ватрушиных. Ничего относящегося к делу найти не удалось.
В то же время опергруппа во главе с заместителем начальника МУРа Егорычевым прибыла к частному дому молодой семьи Шушкановых. По информации наружного наблюдения, Роман был на месте в гордом одиночестве. Обычно просыпался он не раньше десяти, ведя образ жизни среднестатистического паразита.
Сотрудники подошли к двери. Домик был не первой молодости, но достаточно добротный, со следами недавнего ремонта.
Вечная проблема – как зайти на адрес. Постучать? Неизвестно, что предпримет фигурант.
Егорычев вопросительно посмотрел на Викентьева. Тот в ответ негромко пообещал:
– Сделаем!
Примерился и с омоновской лихостью врезал ногой по двери.
Все-таки настоящее его призвание – вышибать двери и входить в хаты, где ждут со стволами, гранатами да финками озверевшие бандиты.
Хозяин гостей не ждал. Он мирно спал. Толком ничего и не успел понять, как сильные руки сдернули его с металлической, с шишечками, кровати, покрытой пышной периной. И прислонили к стеночке, чтобы не рухнул на подкашивающихся ногах.
– Роман Витальевич Шушканов? – спросил стоящий немного в стороне молодой прокурорский следователь.
– Гхмы, – откашлялся Роман. – Ну…
– Вы Шушканов?
– Я Шушканов.
– У вас дома будет произведен обыск по уголовному делу номер… – следователь выдал длинный номер, указанный в постановлении.
– При чем тут я? – заволновался Шушканов. – Зачем все это?
– Ух ты, – Викентьев подошел к круглому столу в середине комнаты и щелкнул ногтем по изящной вазе, от чего по комнате поплыл тонкий хрустальный звон. – Хорошая ваза. Адмиральская.
– Что? – уставился на него Шушканов.
– Адмиральская ваза. С улицы Горького… Есть что сказать?
– Нет… Вы ошиблись!
– Начинаем обыск, – произнес чеканно следователь.
Через пятнадцать минут на кухне на верхней полке массивного растрескавшегося буфета за жестяными коробками с крупами и сахаром отыскался орден Красного Знамени, которым был награжден вице-адмирал Богатырев.
А еще через час запищал миноискатель в огороде. Там был закопан полиэтиленовый пакет с двумя орденами Ушакова первой степени.
Вся добыча была разложена на столе в большой комнате.
– Ну что, Роман, – посмотрел Егорычев на сидящего на стуле растерянного задержанного и кивнул на находки. – Из-за этого ты стариков стулом бил и в больницу отправил?
Шушканов поднял глаза на заместителя начальника МУРа и переспросил:
– В больницу?
– Да… Ладно, лясы точить с тобой времени нет. Вот тебе листок бумаги. Вот тебе ручка. Пиши признательные показания. Собственноручные. Что, не хочешь себе немного помочь?.. Тебе не выкрутиться. Все равно тебя опознают.
– Это да, – кивнул Шушканов.
– Тогда пиши. Грамотный же. Незаконченное высшее образование.
– Я не хотел никого бить. Так получилось…
– Вот и это напиши. Все пиши, как было…
Шушканов зажмурился что есть силы, потом резко открыл глаза. Замычал, как от зубной боли. И принялся яростно строчить тридцатикопеечной шариковой ручкой, местами продирая насквозь лист пожелтевшей бумаги…
Глава 4
Уланову досталась самая беспокойная часть работы – с цыганами. Кто не общался с этим свободолюбивым народом, тот и вообразить себе не может, что это значит на практике. Мероприятие явно не для слабонервных, и нужно быть готовым ко всему, включая выстрел в спину от главы семьи или шило в бок от десятилетнего цыганенка.
С учетом отрабатываемого контингента в помощь Уланову дали бойцов специальной роты Ивановского УВД – аналога московского ОМОНА. Это подразделение состояло из здоровенных тренированных громил, одним своим видом подавляющих всякие мысли о сопротивлении или дурном поведении. Цыгане по опыту знали их тяжелую руку.
В поселок Конноармейский Уланов прибыл на белой служебной «Волге» в сопровождении автобуса «ПАЗ» с полутора десятками бойцов. Ему предстояло обыскать целую усадьбу семейства Золотаревых.
Еще на подъезде Уланов из окна «Волги» смог рассмотреть огороженный высоким сетчатым забором обширный участок с двумя добротными кирпичными домами и несчетным количеством хозяйственных построек. Там стояли старенький «газик» и новый «Москвич». Играли дети, которые, завидев приближающиеся машины, бегом кинулись в дом.
Бойцы спецроты лихо перемахнули через забор, подставляя друг другу руки, как на тренировках. И вот уже ворота открыты, и милиция растекается по участку, стремясь к домам и постройкам.
