– В чем же оно?
– Мы знать не знаем, что такое бешеная жизнь в условиях тотальной конкуренции. Что такое вечная погоня за деньгами, благами цивилизации, как во всем мире. Что такое невостребованность. Государство нам не даст пропасть, заболеть, умереть. Зато даст все возможности развиться творческому началу. Найти специальность по душе.
– Тогда почему мы при такой радости должны развалиться? – не отставала Катя.
– Потому что счастливые люди – это страшная разрушительная сила.
– Парадокс какой-то, – отметил Уланов.
– Почему? Счастье – это расслабленность, наивность и беззащитность. Мы не за железным занавесом, мы за каменной стеной, которой отгородились от всего мира. Нам все всё должны уже по факту рождения. Мы пользуемся счастьем, за которое не боролись, и воспринимаем его как данность. А когда у нас чего-то нет – импортного гарнитура и машины, – нас это страшно бесит – как же о нас не позаботились. Эдакое иждивенчество.
– Ну, вы расписали, – поморщилась Катя.
– Весь мир живет другими законами – ты отвечаешь за себя сам, и твое счастье в твоих собственных руках. Его надо вырвать, пусть даже с мясом. И рано или поздно тот мир придет сюда. Счастливых людей легко обмануть, напугать. Сломать. Несчастные же уже напуганы и ждут только худшего.
– Можно поспорить, – покачал головой Уланов.
– А вы не спорьте. Просто представьте, что будет, если начнется настоящий кризис? Во всем у счастливых иждивенцев сразу станет виновата страна, которая просто будет разрушена под их аплодисменты. Мы, такие милые и славные, не выдержим испытания. А после этого счастливыми нам уже не быть. Многим вообще не быть и не жить. – Тень набежала на лицо старого математика.
– Войну выдержали, – возразил Уланов.
– А это будет другая война, – сказал Буров. – Не пулями, а искушением. И наивным счастливым душам в ней не победить.
– Это вы так вот просто похоронили нашу страну? Лишили ее будущего?
– Россию будущего лишить невозможно. Оно будет. Просто жесткое. Возможно, кровавое…
– Войны только не хватает, – кивнул Георгий Петрович. – Афганистана вам мало?
– Афганистан? Мелкий колониальный конфликт. Несколько тысяч молодых людей с вьетнамским синдромом – мол, мы воевали, а вы в тылу жировали, поэтому сопьемся назло стране, которая нас посылала на войну. Это не та война, которая способна вызвать тектонический сдвиг. Будет настоящая встряска. Может, оно и к лучшему. Еще Гитлер говорил: нация за двадцать лет без войны деградирует.
– Нашли авторитета, – хмыкнул Георгий Петрович.
– Авторитет. Он не тот клоун, как его рисуют. Знал толк в некоторых вещах. Так что железные времена смоют с нас счастливую наивность и иждивенчество. И предстанет миру опять, как было всегда, русский ратник во всеоружии.
– А светлое будущее? – спросила завороженная жутковатым рассказом Вероника, которая так и держала в пальцах ягоду клубники, забыв о ней.
– Будет. Когда захребетное наивное счастье станет счастьем выстраданным. И тогда встанет в головах все на место – кто мы и зачем мы… А вообще, хоть КГБ и не одобрит, скажу: Бог с Россией. Не пропадем.
– Ну вы завернули, профессор, – покачал головой Георгий Петрович. – На полновесную статью об антисоветской пропаганде и агитации.
– Да хоть сейчас забирайте.
– Нет, мы лучше выпьем и трезво рассудим. – Георгий Петрович потянулся за бутылкой.
Пить Уланову как-то расхотелось. На него застольная дискуссия подействовала угнетающе. Он подумал, что у него напрочь искажено мироощущение. Смещен угол обзора. Он с утра до вечера видит толпы криминального элемента, отбросов общества. Дядя воспринимает все сквозь призму ожесточенных баталий большой политики. Но ведь они же живут в огромной стране. В стране честных работяг, сплоченных трудовых коллективов. Учителя, инженеры, научные работники, рабочие – все со своим маленьким, уютным счастьем. Им правда хорошо. И что же, если верить математику, они все обречены на тяжелые испытания самой поступью истории? Гигантские жертвы Гражданской, Великой Отечественной, нереальное напряжение всех народных сил при строительстве нового хозяйства, бесчисленные подвиги, которые позволили создать этот мир, – что, все будет зря?! Нет, если принять эту концепцию, то хоть в петлю лезь…
– Покурим, – по традиции предложил Георгий Петрович, подходя к племяннику, который, опершись о поручни веранды, смотрел на закатное солнце. Оно садилось за подмосковные леса, перламутром окрашивая серебристую полоску реки Клязьмы.
– Курить еще не начал, – так же традиционно ответил Уланов.
– Ну и молодец… Задел тебя математик? Это он мастер. Недаром его наша контора до сих пор пасет.
– Ну а ты хоть немножко допускаешь, что он прав?
– Он прав, Миша… У меня давно складывается ощущение, что верхушка решила сдать страну.
– Что?
– Сдать завоевания социализма. Повернуть все назад. Влиться в главное мировое русло.
– Сдать социализм? Зачем?!
– Некоторые считают, что он неэффективен и неконкурентоспособен, что заведомая чушь. У остальных в основе тупо шкурный интерес. Чтобы владеть не должностью и госдачей, которые у тебя отберут в пять секунд, а собственностью, капиталом и недвижимостью.
– Насколько все это реально?
– Ты не замечаешь? Подросла молодая партийная поросль, у которой на мордах написано – дайте нам владеть, а не подчиняться… Скоро пойдет большая качка. Андропов болен и долго не протянет. А его идеи по мягкой и постепенной трансформации системы и вхождении ее в мировое сообщество угробят его же воспитанники, которые захотят всего и сразу. И будет то, о чем говорил математик. И мы, счастливые и наивные, уже не в силах ничего остановить… Это все в воздухе витает. Ты не чуешь запах озона? Как перед грозой?
– Еще как чую. Только что делать?
– Держаться. Все равно нам в итоге придется наводить порядок…
– Где силы взять?
– В своем деле. Выполняй его честно. Вон, убийство Богатырева раскрыли. Молодцы. Многие вам за это сказать спасибо хотели бы… Главное – честно выполнять свое дело… И быть готовым однажды броситься с последней связкой гранат под танк…
Глава 6
– Зачем ты стариков убил? – остановившись напротив сидящего на стуле Шишканова, спросил заместитель министра внутренних дел.
– Убил? – Роман поднял глаза. – Как убил?
Ведущий допрос руководитель следственной группы Штемлер смачно выругался – правда, про себя, поскольку вслух костерить матом высокопоставленных особ опасно для карьеры.
С самого начала работу с обвиняемыми следствие строило на простом тактическом приеме – у «термитов» поддерживалось убеждение, что Богатыревы живы и будут давать показания. И одной неосторожной фразой игра была порушена.
