Глава 10
Верельский мирный договор
По русской поговорке «нет худа без добра», победа шведов во втором Роченсальмском сражении дала возможность Густаву III сохранить престиж и благополучно выйти из не сулившей никаких лавров войны. И уже 20 июля 1790 г. состоялась первая встреча шведского и русского уполномоченных. Россию представлял генерал-поручик, генерал-губернатор Симбирский и Уфимский барон Отто Генрих Игельстрём, а Швецию — генерал-майор, обер-камер-юнкер, генерал-адъютант короля барон Густав Мориц Армфельдт, член Шведской академии наук.
Густав III хотел получить часть русских земель в Финляндии, а также потребовать от Екатерины заключить мир с Турцией. По обоим пунктам Екатерина дала категорический отказ.
3 (14) августа 1790 г. в мызе Вереля (Вяряля) в районе современного города Коувола был подписан мирный договор между Шведским королевством и Российской империей. Договор был признан бессрочным. Основными условиями договора были:
1. Восстановление «вечного мира», подтверждение незыблемости постановлений Ништадского и Абоского мирных договоров.
2. Сохранение статус-кво и неизменности прежних границ.
3. Взаимное освобождение пленных.
4. Установление правил взаимного салютования флотов на Балтийском море и в собственных портах.
5. Подтверждение разрешения российского правительства о беспошлинных закупках Швецией в русских балтийских портах хлеба (зерна, муки) на 50 тыс. руб. и пеньки на 200 тыс. руб. ежегодно.
Фактически Верельский мирный договор сохранял статус-кво в отношениях между странами. Но Екатерина II была рада покончить с этой несвоевременной для России глупой войной. «Одну лапу мы из грязи вытащили. Как вытащим и другую, то пропоем Аллилуйя», — писала она 9 августа 1790 г. Потемкину в Турецкую армию. Потемкин ответил, что стал спать спокойно с тех пор, как узнал о мире со Швецией. Императрица писала ему: «Ты пишешь, что спокойно спишь с тех пор, что сведал о мире со шведами. На сие тебе скажу, что со мною случилось: мои платья все убавляли от самого 1784 года, а в сии три недели начали узки становиться, так что скоро паки прибавить должно меру; я же гораздо веселее становлюсь».
Фуфлыга-Густав быстро сменил тон, и уже 6 августа 1790 г. Екатерина получила от него письмо, где он просил «по связи крови возвратить ему amitie, забыть сию войну как быстро пронесшуюся грозу». Фуфлыге были срочно нужны деньги от «сестры».
Единственное, чего добился Густав, так это полного невмешательства русских дипломатов в отношения короля и оппозиции. Казалось, что еще надо? Царствуй спокойно, пиши пьесы, устраивай спектакли и маскарады. Но Фуфлыга не унимался — сразу после окончания войны с Россией он начал подготовку к войне с Данией и… Францией. Ну, с Данией все ясно, он хотел оттяпать Норвегию, о чем мечтали все шведские короли. Но как Фуфлыга собирался разгромить революционную Францию и восстановить на троне Людовика XVI, — можно только гадать. Во всяком случае, под святое дело реставрации Бурбонов он в октябре 1791 г. сумел «стрельнуть» у Екатерины довольно приличную сумму.
Но шведам столь ретивый король уже изрядно надоел. 16 марта Фуфлыга был застрелен из пистолета в Стокгольмской опере, где он плясал в маскарадном наряде. Новым королем стал его сын Густав Адольф (1778–1837). Но в момент смерти отца Густаву IV было всего 13 лет, поэтому до 1796 г. страной правил его дядя, хорошо знакомый нам Карл Зюдерман-л андский.
Мудрая Екатерина понимала, что Россия не могла одновременно решатьдве стратегические задачи — обеспечить безопасность «южного подбрюшья России» и Санкт-Петербурга. Но нападение шведов в 1788 г. еще раз подтвердило уязвимость Петербурга с севера. Особо опасным был «шхерный путь» от Петербурга к Стокгольму. Забегая вперед, скажу, что даже в 1939–1940 гг. и в 1941–1944 гг. наш Балтийский флот, несмотря на большое превосходство в силах над противником, не смог прервать сообщения на этой шхерной коммуникации.
Решить проблему безопасности Санкт-Петербурга сумел только внук Екатерины II в ходе последней русско-шведской войны 1808–1809 гг.
Глава 11
Как англичане натравили шведов на Россию
Русско-шведская война 1808–1809 гг. стала следствием европейских войн конца XVIII — начала XIX вв. И чтобы разобраться в военно-политической ситуации, сложившейся к 1808 г., волей неволей придется вернуться к 1789 г.
Дореволюционные русские историки представляли нам европейскую историю периода 1789–1815 гг. как мятеж негодяев-якобинцев против французского короля. Правящие государи Европы решили восстановить законную власть во Франции и защитить ее население от кровавых якобинцев. Для этого несколько коалиций европейских государств посылали войска для усмирения революционеров. Но те усмиряться не хотели, а, мало того, избрали себе императора, который имел патологическую страсть к завоеваниям и хотел подчинить себе весь мир. Однако русский император Александр Благословенный совместно с другими не менее просвещенными монархами усмирил корсиканского злодея и восстановил в Европе порядок и благоденствие. Заметим, что и современные наши «демократические» историки вновь вернулись к этой версии.
Советские же историки трактовали все события исключительно как борьбу классов. По их мнению, все монархи Европы, как выразители воли своего класса (злодеев), кинулись подавлять революцию во Франции. Якобинцы же вели справедливую и освободительную войну с европейскими коалициями. Но вот после термидора (1794 г.) во Франции пришла к власти буржуазия, которая и выдвинула Наполеона, считая, что тот лучше всех защитит их интересы. По этому поводу Ленин даже придумал теорию, что национально-освободительные войны могут превращаться в захватнические и наоборот.
Обе приведенные схемы могут удовлетворить лишь не очень вдумчивых читателей. Начтем с того, что в любой революции надо четко отделять внутреннюю политику властей от внешней. А во внешней политике— пропаганду от реальных намерений.
Говорить, что такая-то страна «исчерпала лимит на революции», могут, мягко говоря, весьма слабые теоретики. От революций защищена лишь та страна, руководство которой оперативно реагирует на все внутренние и внешние вызовы времени, а лидеры, проявившие некомпетентность или просто состарившиеся, убираются (демократическим или иным путем), прежде чем их деятельность нанесет существенный вред стране.
Революция во Франции была неизбежна и спасла страну от деградации и последующего распада. Отрицать перегибы в репрессиях и в социальных преобразованиях невозможно, они неизбежны в любых революциях. Тем не менее якобинцы и Наполеон за 10 лет (с 1789 по 1809 г.) сделали для современной Франции больше, чем ее короли за 1500 предшествующих лет. Спросите самого маститого историка, что изменилось во Франции, скажем, с 1718 по 1728 г. или с 1778 по 1788 г. Он долго будет морщить лоб и ничего вразумительного так и не скажет. С 1789 по 1809 г. изменилось все: от причесок, одежды и живописи до тактики и стратегии армии. Произошел бурный рост экономики. Страна избавилась от диких обычаев раннего феодализма, начиная от свирепых казней, так, — например, колесованием наказывалось сорок видов преступлений, включая самые пустячные, — и до права первой ночи.
