– Н-нет, тут какая-то ошибка, – заикаясь, начал я. – Должны же быть другие. Гораздо более талантливые ученые. Те, кто… действительно готов лететь. Вы наверняка составили список. Кто там следующий после меня?
Взглянув на лежащий перед ней листок бумаги, Стратт ответила:
– Андреа Касерес, сотрудница нефтеперерабатывающего завода в Парагвае. Кома-резистентна, имеет степень бакалавра по химии с дополнительной специализацией по цитологии. Добровольно записалась кандидатом еще в первую волну набора космонавтов.
– Звучит отлично, – оживился я. – Давайте с ней свяжемся!
– Но у вас за плечами годы целенаправленных тренировок. Устройство корабля и задачи миссии знакомы вам от и до. К тому же вы ведущий в мире эксперт по астрофагам. Разве хватит пары дней, чтобы обучить Касерес? Вам известно, как я работаю, доктор Грейс. Более, чем другим. Для «Аве Марии» я отбираю только самое лучшее. И в данном случае это вы.
– Но я… – Я смотрел вниз, на стол. – Я не хочу умирать…
– Никто не хочет.
– Решать вам, – заговорил Яо. – Против воли я никого в экипаж не тащу. Только если вы сами захотите. Если откажетесь, обратимся к мисс Касерес и сделаем все возможное, чтобы ее подготовить. Но я советую вам соглашаться. На кону миллиарды жизней. Что значат наши жизни по сравнению с трагедией такого масштаба!
Я закрыл лицо руками. Из глаз потекли слезы. Почему свет сошелся клином именно на мне?
– Я могу подумать? – выдавил я.
– Да, – отозвалась Стратт. – Но недолго. Если откажетесь, придется срочно посылать за Касерес. Жду вашего ответа сегодня, к пяти вечера.
Пошатываясь, я вышел из трейлера. И, кажется, даже не попрощался. Какое жуткое, гнетущее чувство, когда все ближайшие коллеги собираются и выносят тебе смертный приговор. Я сверился с наручными часами: 12:38. У меня оставалось четыре с половиной часа на размышления.
* * *
С учетом нынешней массы «Аве Марии», у ее двигательной установки невероятный избыток мощности. Когда мы покидали околоземную орбиту, масса корабля составляла 2,1 миллиона килограмм – в основном за счет топлива. Теперь корабль весит лишь 120 000 кило. Почти в двадцать раз меньше.
Благодаря относительно малой массе «Аве Марии» три маленьких жука в силах обеспечить мне тягу в 1,5 g. Правда, конструкция корабля не рассчитана на то, что тягу будут выдавать устройства, прикрепленные под углом в 45 градусов к случайно выбранным поручням для ВКД. Если я врублю двигатели жуков на полную тягу, они попросту вырвут поручни и умчатся в таузакат.
Рокки продумал этот момент, когда останавливал вращение. И теперь, когда проблема решена, я могу спокойно выйти за борт в условиях невесомости, как и предназначалось Господом Богом.
Я напечатал на 3D-принтере макет внутреннего устройства «Аве Марии» и отдал его Рокки для изучения. Через час он не только придумал решение, но и смастерил ксенонитовые стойки. Я выхожу за борт и прикрепляю к жукам опоры.
В кои-то веки все идет по плану. Рокки уверяет, что теперь двигатели жуков можно смело включать на полную тягу – корпус выдержит – и я ни секунды в этом не сомневаюсь. Парень сечет в инженерном деле.
Я делаю сложные вычисления в огромном файле в Excel, и где-то наверняка закрадывается ошибка. Я корплю над работой целых шесть часов. И, наконец, объявляю правильный, на мой взгляд, ответ. По крайней мере, так мы приблизимся к «Объекту А» на расстояние видимости. А потом скорректируем вектор тяги.
– Готов? – сидя в пилотском кресле, спрашиваю я Рокки.
– Готов! – доносится из пузыря его голос. Эридианец держит три пульта от жуков наготове.
– Так… «Джона» и «Пола» выводи на 4,5 процента.
– «Джон» и «Пол», 4,5 процента. Принято, – отзывается Рокки.
Конечно, он мог бы смастерить пульты для меня, но так даже лучше. Ведь я вынужден неотрывно всматриваться в экран и следить за векторами тяги. Поэтому тут не обойтись без напарника, который занимался бы исключительно жуками. А кроме того, Рокки бортинженер. Кто лучше него справится с нашими самодельными двигателями?
– «Джон» и «Пол» на ноль. «Ринго» на 1,1 процента, – командую я.
– «Джон» и «Пол» ноль, «Ринго» 1,1, — вторит Рокки.
Мы несколько раз корректируем векторы тяги, чтобы повернуть корабль в выбранном мной направлении. И, наконец, встаем на верный, с моей точки зрения, курс.
– Ну, будь что будет! Полный вперед! – восклицаю я.
– «Джон», «Пол», «Ринго» 100 процентов! – откликается Рокки.
Корабль резко дергается вперед, и меня вдавливает в кресло. Пока мы разгоняемся по прямой (наверное) в сторону «Объекта А» (надеюсь), появляется гравитация в 1,5 g.
– Поддерживай тягу в течение трех часов, – объявляю я.
– Три часа. Я слежу за двигателями. А ты отдыхай.
– Спасибо, но отдыхать пока рановато. Мне надо спешить, пока есть гравитация.
– Я останусь тут. Потом расскажи, как пройдет эксперимент.
– Обязательно.
Нас ждет одиннадцатидневный полет. Мы израсходуем около четверти всего имеющегося топлива (если считать «Джорджа», который с полным баком астрофагов стоит на лабораторном столе). Оставшийся объем топлива позволит нам исправить даже самые идиотские ошибки, которые я мог допустить при расчете траектории полета.
Через три часа мы выйдем на крейсерскую скорость, а затем почти все одиннадцать дней полетим с выключенным двигателем. Не хочу возиться с раскручиванием и торможением центрифуги. Это, конечно, выполнимо – недавно Рокки успешно остановил вращение. Однако процесс был крайне деликатный, иногда приходилось полагаться на интуицию, а порой вращение грозило стать неуправляемым. Или еще хуже – могли бы запутаться кабели.
Итак, в ближайшие три часа придется работать при 1,5 g. А потом на некоторое время настанет невесомость. Пора в лабораторию!
Спускаюсь по лестнице. Рука болит, но уже меньше. Бинты я менял каждый день. Точнее, это делал медицинский чудо-автомат доктора Ламай. На месте ожога наверняка образовались жуткие рубцы. Теперь до конца жизни ходить мне с изуродованным плечом и рукой. К счастью, более глубокие слои кожи не пострадали, иначе я бы умер от гангрены. Или автомат доктора Ламай отрезал бы мне руку, пока я отвлекся.
Давненько я не имел дела с 1,5 g. Ноги начинают побаливать, но я уже не обращаю внимания на такие мелочи. Подхожу к центральному столу, где продолжается эксперимент с таумебами. Все предметы надежно прикреплены к столешнице. На случай непредвиденных кульбитов во время набора скорости. Вы только не подумайте, будто у меня мало таумеб. Теперь их вагон и маленькая тележка в топливных баках!
Сначала проверяю эксперимент с имитацией условий Венеры. Охлаждающий механизм тихонько урчит, поддерживая в вакуумной камере температуру верхних слоев венерианской атмосферы. Изначально я планировал размножать таумеб в течение часа, но потом вырубился свет, и стало не до того. В результате прошло четыре дня. По идее у ребят было полно времени, чтобы заняться делом.
