Или мог? Нужно убедительное доказательство. Я делаю еще несколько тестовых стекол с астрофагами. Они очень удобны для обнаружения таумеб и просты в изготовлении. Сначала проверяю контейнер с мини-капсулами для «Джорджа» и «Ринго». Вроде бы они герметичны. Внешне это непримечательные куски металла продолговатой формы. Все процессы происходят внутри, а снаружи лишь гладкая эридианская сталь.
Я аккуратно сдираю клейкую ленту с угла контейнера и, приподняв крышку, засовываю внутрь стекло с астрофагами. И снова герметично заклеиваю контейнер снаружи. Эксперимент первый: убедиться, что я случайно не вывел супертаумеб, которые могут существовать в чистом азоте. Кстати, вот вам еще один любопытный факт: стоит таумебам обнаружить на стекле астрофагов, оно становится прозрачным через каких-то два часа. Подождав пару часов, я проверю стекло: оно по-прежнему черное. Хорошо. Значит, супертаумеб нет.
Я открываю контейнер и примерно минуту его проветриваю. А потом вновь герметично закупориваю. Теперь количество азота в контейнере минимально. Гораздо меньше того, с чем научились справляться таумебы-82,5. Если в мини-капсулах есть утечка, я тут же увижу это по стеклышку.
Проходит час. Ничего. Проходит два часа. Ничего. На всякий случай беру пробу воздуха из контейнера. Уровень азота близок к нулю. Значит, дело в чем-то другом. Опять закупориваю крышку и жду еще час. Ничего. Мини-капсулы герметичны. По крайней мере, те, что предназначались для «Джорджа» и «Ринго».
Может, утечка идет из капсул, которые уже установил? Они просто приклеены снизу к «Джону» и «Полу» и не защищены корпусом жуков. Я повторяю процедуру обнаружения таумеб этими двумя зондами. Результат тот же: таумеб нигде нет.
Хмм… Ладно, пора провести главное испытание. Я достаю «Джона», «Пола» и две неприкрепленные мини-капсулы из карантинной зоны. И размещаю на лабораторном столе возле датчика утечки таумеб. Я почти уверен, что все они исправны. Но если нет, хочу выяснить это немедленно.
Не обхожу вниманием и наименее вероятных виновников – биореакторы. Если таумебы не могут просочиться сквозь эридианскую сталь, сквозь ксенонит они точно не проникнут. Сантиметровый слой такого материала выдерживает давление в 29 эридианских атмосфер! Ксенонит тверже алмаза и к тому же прочный.
Главное – не расслабляться. С помощью стеклышка с астрофагами я проверяю все десять контейнеров с биореакторами. Проводить тест с каждым биореактором отдельно не имеет смысла, поэтому я обрабатываю их одновременно. Помещаю все десять камер в герметичные контейнеры, наполненные обычным воздухом, и кладу туда стеклышки с астрофагами.
День выдался тяжелый. Пора сделать перерыв и выспаться. Оставлю контейнеры на ночь, а утром проверю, что там. Перетаскиваю матрас из спального отсека в лабораторию. Если сработает датчик утечки таумеб, мне главное, черт возьми, не проспать. Я слишком умотался – придумать, как увеличить громкость сигнала, не осталось сил. Поэтому я просто расположусь поближе к лабораторному столу и представлю, будто настала ночь.
Я погружаюсь в сон. Непривычно засыпать, зная, что тебя никто не сторожит.
* * *
Шесть часов спустя я просыпаюсь.
– Кофе! – командую я.
Однако заботливые манипуляторы в спальном отсеке этажом ниже, и, естественно, я ничего не получаю.
– Ах да! – Я сажусь на матрасе и потягиваюсь.
Медленно бреду к карантинной зоне. Как там мои биореакторы? Проверяю первый контейнер. Стеклышко полностью прозрачное. Перехожу к следующему контейнеру… Стоп! Прозрачное?! Я еще в полудреме. Протираю глаза и всматриваюсь повнимательнее. Стеклышко по-прежнему прозрачное. Там побывали таумебы! Они вырвались из биореактора! Я резко оборачиваюсь к датчику утечки таумеб. Он молчит, но я наклоняюсь ближе, чтобы разглядеть все как следует. Стекло с астрофагами осталось черным.
Медленно выдыхаю. Возвращаюсь в карантинную зону и проверяю остальные биореакторы. В каждом контейнере меня ждет прозрачное стеклышко. Камеры негерметичны. Все десять дают утечку. С мини-капсулами все в порядке. Они на лабораторном столе рядом с датчиком утечки таумеб.
Я озадаченно потираю затылок. Источник проблемы найден, но я ничего не понимаю. Таумебы выбираются из биореакторов. Но как?! Если бы в ксеноните появилась трещина, азот, закачанный с избыточным давлением, проник бы внутрь камеры, и таумебы погибли бы. Однако во всех десяти биореакторах сидят живые, бодрые таумебы. Что же, черт возьми, происходит?!
Спускаюсь в спальный отсек и завтракаю. Одновременно разглядываю ксенонитовую стенку, за которой некогда располагалась мастерская Рокки. Перегородка по-прежнему на месте, правда, Рокки по моей просьбе проделал в ней отверстие. Его территорию я использую в основном как склад.
Я пережевываю буррито, стараясь не думать, что еще на одну порцию приблизился к жидкому питанию, и пялюсь на отверстие в перегородке. Допустим, я таумеба. Я в миллионы раз больше атома азота. Но могу проникнуть в отверстие, куда атом азота не пролезает. Каким образом? И откуда взялось отверстие?
И тут у меня появляется нехорошее предчувствие. Точнее, подозрение. А вдруг таумебы смогли, как бы это сказать, просочиться между молекулами ксенонита? А если никакого отверстия и нет? Мы почему-то воспринимаем твердые вещества как волшебные барьеры. Но на молекулярном уровне они не такие. Это нити молекул, или атомные решетки, или и то, и другое. Когда вы погружаетесь на уровень микромира, твердые тела скорее напоминают густые заросли, чем кирпичные стены.
Я вполне могу пробиться сквозь чащобу. Да, мне придется лезть через кустарник, плутать между деревьями, нагибаться под ветвями, но я справлюсь. Представьте, что у края чащи стоит тысяча теннисных пушек, нацеленных в разные стороны. Как далеко в заросли улетят мячи? Большинство – не далее ближайших деревьев. Некоторые удачно прыгнут и окажутся чуть дальше. Единицам повезет скакнуть пару-тройку раз. Но рано или поздно даже у самого счастливого мяча иссякнет энергия.
Вряд ли вам удастся найти хоть один мяч, который проник на 50 футов внутрь чащи. Допустим, заросли уходят вглубь на милю. Я смогу пробраться насквозь, а у теннисного мяча нет ни единого шанса. В этом и разница между таумебой и азотом. Азот попросту движется вперед, периодически отскакивая от разных штуковин, словно теннисный мяч. Азот инертен. А таумеба подобна мне. У нее имеются стимульно-реактивные связи. Таумеба воспринимает окружающую среду и целенаправленно действует на основе полученной сенсорной информации. Мы уже выяснили, что таумеба умеет обнаруживать астрофагов и двигаться к ним. Значит, органы чувств у нее есть. Однако атомами азота управляет энтропия. Они не способны «приложить усилие», дабы сделать что-либо. Я могу взойти на холм. А теннисный мяч достигнет лишь определенной точки и скатится вниз.
Все это очень странно. Откуда таумеба с планеты Эдриан знает, как прокладывать путь сквозь ксенонит – материал, изобретенный на Эрид? Получается бессмыслица. У живых организмов просто так свойства не формируются. Таумебы обитают в верхних слоях атмосферы. Зачем им развивать навык прохождения сквозь плотные молекулярные структуры? Какой эволюционный смысл может быть…
