Ученики внимательно уставились на меня.
– Папа говорит, ничего страшного, – произнес Майкл.
– А мой папа сказал, это правительственный заговор, – поделилась Тамора.
– Так… – Я отложил контейнеры и присел на краешек своего стола. – Вы наверняка знаете, что в океане есть водоросли. И на Солнце появились своего рода водоросли.
– Астрофаги? – уточнил Харрисон.
Я чуть не свалился со стола.
– Г-г-где ты слышал это слово? – спросил я.
– Им теперь дали имя, – ответил Харрисон. – Вчера вечером Президент во время выступления так их и назвал.
Я настолько оторвался от жизни в своей лаборатории, что даже не знал о выступлении Президента! И черт возьми! Я только позавчера придумал слово «астрофаг». И вот, за сутки оно проделало путь от Стратт до Президента и попало к журналистам. Нехило!
– Хорошо. Астрофаги. Они растут на Солнце. Или рядом. Мы пока не поняли.
– И в чем проблема? – недоумевал Майкл. – Ну, растут себе водоросли в океане, никого не беспокоят. Какое нам дело до водорослей на Солнце?
– Отличный вопрос! – Я указал на Майкла. – Дело в том, что астрофаги поглощают много солнечной энергии. Точнее, не много. Лишь крошечный процент. А значит, Земля получает чуточку меньше солнечного света. И это может привести к серьезным последствиям.
– То есть на Земле станет немного холоднее? На градус или два? – поинтересовалась Эбби. – И что с того?
– Ребята, вы же знаете об изменении климата? Как мы, выбрасывая углекислый газ в атмосферу, сильно навредили окружающей среде?
– Папа говорит, что это неправда, – заявила Тамора.
– Увы, правда, – возразил я. – В общем, все экологические проблемы связаны с изменением климата. Они возникли из-за того, что средняя температура на планете возросла на полтора градуса. Вот так. Жалкие полтора градуса!
– А эти астрофаги сильно изменят температуру на Земле? – забеспокоился Лютер.
Я медленно зашагал вдоль парт.
– Мы пока не знаем. Но если они начнут размножаться теми же темпами, что и водоросли, тогда, по мнению климатологов, Земля остынет на десять-пятнадцать градусов.
– И что произойдет?
– Разные нехорошие явления. Очень нехорошие. Многие животные – целые виды – вымрут, так как их среда обитания станет слишком холодной. Океан тоже остынет, и это приведет к обрушению всей цепи питания. Но даже организмы, которые сумеют выжить при низких температурах, постепенно погибнут от голода, так как те, кем они питаются, вымерли.
Дети потрясенно смотрели на меня. Почему родители не удосужились им объяснить? Видимо, взрослые и сами не понимали, что происходит. Если бы я получал пятицентовик каждый раз, когда захочу отшлепать родителей ученика за то, что не разъясняют ребенку самые элементарные вещи, у меня наверняка бы уже накопился целый носок монет… Вот им-то я бы и отхлестал нерадивых родителей!
– Животные тоже погибнут? – Эбби в ужасе округлила глаза.
Эбби участвовала в конных состязаниях и почти все время проводила на молочной ферме своего деда. Дети нередко имеют весьма смутное представление о человеческих страданиях. Но страдающее животное – совсем другое дело.
– Да. К сожалению, многие сельскохозяйственные животные вымрут. На самом деле все еще хуже. В полях погибнет урожай. Еды, которой мы питаемся, станет не хватать. Когда такое происходит, чаще всего рушится общественный порядок и…
Спохватившись, я замолчал. Они еще совсем дети. Как я мог так далеко зайти?
– Сколько… – начала было Эбби. Впервые она не могла подобрать слов. – Сколько нам осталось до того, как все это случится?
– Климатологи предполагают, что изменения произойдут в ближайшие тридцать лет.
И тут мои ученики заметно расслабились.
– Тридцать лет? Да это ж целая вечность! – засмеялся Трэнг.
– Не такая уж вечность, – сказал я.
Хотя для ребятишек, которым сейчас двенадцать-тринадцать, три десятилетия вполне могут равняться миллиону.
– А можно я буду разбирать горные породы в команде с Трейси? – наконец, спросил Майкл.
Тридцать лет. Мой взгляд заскользил по юным лицам учеников. Через тридцать лет им будет слегка за сорок. Они примут на себя всю силу удара. Им придется туго. Ребята вырастут в идиллическом мире, а потом внезапно окажутся в апокалиптическом кошмаре. Этому поколению предстоит стать свидетелями шестого массового вымирания в истории Земли.
Желудок свернулся в тугой узел. Я смотрел на класс, полный детей. Счастливых детей. И понимал, что с высокой долей вероятности некоторые из них в будущем погибнут от голода.
– Я… – Мой голос осекся. – Мне нужно кое-что сделать. Сортировкой камней займемся в следующий раз.
– Как? – не понял Лютер.
– А пока… делайте другие уроки. Оставшееся время потратьте на домашнюю работу по другим предметам. Со своих мест не вставайте, работайте тихо, пока не прозвенит звонок.
Не произнеся больше ни слова, я выскочил из класса. В коридоре я чуть не потерял сознание. Меня трясло. Я подошел к ближайшему питьевому фонтанчику и плеснул водой в лицо. Затем сделал серию глубоких вдохов, немного успокоился и побежал к автостоянке.
Ехал я быстро. Я летел. Не останавливался на красный свет, едва не сбил людей. Я никогда так не делаю, но тот день стал исключением. Тот день был… у меня просто нет подходящих слов.
Я с визгом въехал на парковку у лаборатории, бросил машину как попало. У дверей бизнес-центра стояли двое солдат американской армии. Они торчали там и в предыдущие два дня, когда я приезжал в лабораторию. Я промчался мимо них.
– Может, надо было его остановить? – один спросил другого. Ответ я уже не расслышал.
Я ворвался в наблюдательную комнату. Стратт сидела на своем месте, естественно, уткнувшись в планшет.
– Доктор Грейс? – Стратт вскинула голову, и на ее лице промелькнуло удивление. – Какими судьбами?
Сквозь стекло я разглядел в лаборатории четырех человек в защитных костюмах.
– Кто это? – Я указал на фигуры пальцем. – И что они делают в моей лаборатории?
– Мне не очень нравится ваш тон… – ответила она.
– А мне плевать!
– И лаборатория вовсе не ваша. А моя. Это техники, они собирают астрофагов.
– И что вы собираетесь с ними делать?
Стратт опустила планшет.
– Ваша мечта претворяется в жизнь. Я решила разделить образцы и разослать по тридцати лабораториям по всему миру. Их получат все, начиная с CERN
[34] и заканчивая специалистами по биологическому оружию в ЦРУ.
