Один из астрофагов на экране слегка дернулся влево. Ничего необычного. Периодически они шевелились без всякой видимой причины.
– Что заставляет вас двигаться? Зачем вы это делаете? И как эти хаотичные виляния помогают вам добраться от Солнца до Венеры? И почему именно Венера?
Многие занимались изучением внутреннего строения астрофагов. Пытались сообразить, как они двигаются, анализировали ДНК. Браво. А я желал узнать, каков их жизненный цикл. Моя цель была в этом.
Ну не могут одноклеточные организмы накапливать тонны энергии и летать в космосе без причины! Значит, на Венере есть нечто необходимое для астрофагов, иначе они бы оставались на Солнце. Но и на Солнце оно тоже имеется – в противном случае астрофаги не покидали бы Венеру.
С Солнцем все просто: там астрофаги черпают энергию. По той же причине у растений имеются листья. Нужно как-то добывать эту распрекрасную энергию, если хочешь стать формой жизни. Пока все логично. А что насчет Венеры?
Я задумчиво крутил в руке карандаш.
– По сообщению Индийской организации космических исследований, вы, ребята, можете разогнаться до 92 процентов скорости света. – Я направил на астрофагов карандаш. – Не думали, что мы узнаем, а? А мы все-таки вычислили! С помощью анализа допплеровского сдвига частоты
[41] испускаемого вами излучения. К тому же стало известно, что вы перемещаетесь в обоих направлениях: к Венере и от нее.
Я нахмурился.
– Но если объект на такой скорости врежется в атмосферу, он погибнет. А вы почему-то остаетесь живы!
Я постучал по лбу костяшками пальцев.
– Потому, что вам не страшны высокие температуры. Точно! То есть вы врываетесь в атмосферу, но не нагреваетесь ни на градус. Хорошо, но тогда нужно хотя бы притормозить. Допустим, вы в верхних слоях венерианской атмосферы. И… что дальше? Разворачиваетесь и снова летите к Солнцу? Почему?
Уйдя в свои мысли, я пялился на экран минут десять, не меньше.
– Ладно, зайдем с другой стороны. Хотел бы я знать, как вы находите Венеру.
В ближайшем строительном магазине я приобрел несколько деревянных брусков, листы фанеры, электроинструмент и кое-что еще. Стив, один из двух парней, охранявших вход, помог донести мои покупки. Второй, придурок, даже бровью не повел.
Следующие шесть часов я строил светонепроницаемый шкаф с внутренней полкой. Его размеров как раз хватало, чтобы я мог туда протиснуться. Затем установил на полку микроскоп. Вместо двери я использовал фанерный лист, который прикрутил винтами.
Просверлив в одной из стенок дырочку, я провел внутрь шкафа электрический провод и видеокабель. Причем отверстие заделал шпатлевкой, дабы исключить попадание света. К микроскопу я прикрепил инфракрасную камеру и запечатал шкаф.
Монитор в лаборатории показывал инфракрасное излучение, которое фиксировала камера. Собственно говоря, это был сдвиг частоты. Низкочастотные волны ИК-излучения будут светиться красным. Волны с большей энергией – оранжевым, желтым и далее в порядке цветов радуги. Клетки астрофага напоминали крохотные алые капли, что было ожидаемо. При постоянной температуре в 96,415 градуса Цельсия они обычно испускают ИК-излучение с длиной волны примерно 7,8 микрометра. Я настроил камеру на нижнюю границу данного диапазона, желая удостовериться, что аппаратура работает правильно.
Честно говоря, алый цвет меня не интересовал. Я жаждал увидеть ярко-желтую вспышку – то самое излучение на частоте Петровой, которое выбрасывают астрофаги во время движения. Если хоть один из моих подопечных дернется хоть на чуточку, я немедленно увижу отчетливую желтую вспышку.
Но ждал я напрасно. Ничего не происходило. Вообще ничего. Я же видел, как астрофаги шевелятся хотя бы раз за несколько секунд! А теперь ни единого движения.
– Ну, маленькие поганцы, вы там уснули, что ли?
Свет. Какой бы ни была их система навигации, она зависела от света. Я подозревал, что все дело именно в нем. Как еще ориентироваться в космосе? Звуков нет. Запахов тоже. Остается лишь свет, гравитация и электромагнетизм. И свет обнаружить проще всего. По крайней мере, такова логика эволюции.
Для следующего эксперимента я примотал батарейку от часов к маленькому белому светодиоду. Естественно, сперва я перепутал полярность, и лампочка не загорелась. У электронщиков бытует правило: правильно установить светодиод с первого раза невозможно. В итоге я подсоединил диод как следует, и лампочка загорелась. Далее с помощью клейкой ленты я закрепил устройство к стене изнутри шкафа и, удостоверившись, что диод светит прямиком на предметное стекло с астрофагами, снова запечатал шкаф.
Теперь астрофагов окружала черная пустота, посреди которой сияло белое пятнышко. Примерно так может выглядеть Венера для того, кто находится в космосе спиной к Солнцу.
Частицы не шевелились. Никакого намека на движение.
– Хмм… – озадаченно произнес я.
Надо признаться, мой план не сработал. Если смотреть от Солнца, то первое, что бросится в глаза, будет не Венера, а Меркурий. Хоть он и меньше Венеры, но гораздо ближе к Солнцу, а значит, ярче.
– Почему Венера? – недоумевал я.
А потом мне в голову пришел вопрос поинтереснее:
– Как же вы, ребята, определяете Венеру?
Почему астрофаги двигаются хаотично? Вот моя гипотеза: каждые несколько секунд частицам кажется, будто они видят Венеру. Поэтому они тут же совершают крохотный рывок в этом направлении. Но в следующий миг оказывается, что Венеры впереди нет, и движение замирает.
Ключ к разгадке наверняка в частоте излучения. Мои малыши совсем загрустили в темноте. Но дело не только в яркости света, иначе они бы среагировали на светодиодную лампу. Тут явно какая-то связь с его частотой.
Планеты не просто отражают свет. Они его еще и испускают. Все объекты испускают свет. Длина световой волны определяется температурой объекта, его испускающего. И планеты не исключение. Может, астрофаги ищут ИК-излучение, характерное для Венеры? Оно не такое яркое, как у Меркурия, но отчетливо различимо – просто другого цвета.
Быстрый поиск в интернете подсказал мне, что средняя температура на Венере составляет 462 градуса по Цельсию. В лаборатории имелся целый ящик запасных лампочек для микроскопа и других расходных материалов для исследований. Я взял одну лампочку и подсоединил к источнику регулируемого питания. Нить в лампах накаливания так сильно нагревается, что излучает видимый свет. Это происходит при температуре порядка двух с половиной тысяч градусов Цельсия. Мои же запросы были куда скромнее. Я хотел получить всего лишь 462 градуса. Под контролем инфракрасной камеры я настраивал проходящий через лампочку ток до тех пор, пока не добился нужной частоты света.
