С принципом работы шлюзовой камеры я разобрался, когда хоронил товарищей… Кстати, Илюхина оценила бы нынешний исторический момент. Она бы хлопала в ладоши от радости. Зато Яо сохранял бы непроницаемое выражение лица, а потом, думая, что мы не видим, все-таки улыбнулся бы.
Я ничего не вижу из-за слез. В условиях невесомости они просто застилают мне глаза. Словно пытаюсь смотреть под водой. Вытираю глаза, и капли слез, пролетев через весь командный отсек, врезаются в противоположную переборку. Сейчас нет времени с этим разбираться. Надо поймать инопланетный артефакт.
Отстегиваю удерживающие меня в пилотском кресле ремни и подплываю к шлюзовой камере. В голове вихрем кружатся предположения и вопросы. Я делаю скоропалительные, необоснованные выводы, меня кидает из одной крайности в другую. А вдруг эти разумные инопланетяне и сотворили астрофагов? А вдруг они с помощью генных мутаций «выращивают» топливо для своих звездолетов, получая самую совершенную энергию? Может, если я поведаю о том, что происходит на Земле, они подскажут спасительное решение? Или проникнут на «Аве Марию» и отложат личинки у меня в мозгу. Тут уж как повезет.
Открываю внутренний люк шлюзовой камеры и вытаскиваю скафандр. Интересно, знаю ли я, как в него залезать? Или как правильно пользоваться? Разблокировав замок скафандра «Орлан-МКС2», распахиваю люк в задней части кирасы
[83]. Нажатием кнопки на поясе включаю основное питание. Вся электроника запускается практически мгновенно, и на дисплее пульта управления на груди скафандра высвечивается: «Все системы активны».
Что за черт? Я делаю все, даже не задумываясь. Видимо, нас здорово натаскали перед полетом. Я ориентируюсь в устройстве скафандра так же уверенно, как и в физике. Знания просто есть в моей голове, но сам процесс обучения я не помню.
Российский скафандр – это цельный герметичный сосуд. В отличие от американских моделей, когда космонавту приходится надевать отдельно верхнюю и нижнюю части, кучу всяких сложных устройств и, наконец, гермошлем, «Орлан» напоминает сплошной комбинезон с люком на спине. Нужно просто залезть внутрь, закрыть люк, и все готово! Напоминает процесс превращения из куколки в бабочку, только в обратном порядке.
Придерживая дверцу люка, вплываю в скафандр. И тут нулевая гравитация – настоящее благо. Не надо прилагать столько усилий, как раньше. Странно. Я точно знаю, что сейчас все проходит гораздо проще, но не могу припомнить ни одной прежней попытки. Наверное, мозг все же пострадал из-за комы.
По крайней мере, влезть скафандр я в состоянии. Продеваю руки и ноги в рукава и штанины. Внутри «Орлана» в комбинезоне неудобно. Под скафандр обычно надевается специальный костюм. Я знаю, как он выглядит, но костюм нужен лишь для регулирования температуры и мониторинга жизненно важных функций космонавта. Рыться в складском отсеке сейчас некогда. У меня скоро свидание с цилиндром.
Стоя в скафандре, упираюсь ногами в одну из стенок шлюзовой камеры, а спину прижимаю к противоположной, чтобы захлопнуть дверцу. Когда остается лишь пара дюймов (а точнее, сантиметров – скафандр все-таки сделан в России), на прикрепленном к груди дисплее загорается зеленый огонек. Пальцем в плотной перчатке жму на кнопку «автогерметизации» на пульте.
Раздается серия щелчков – люк доступа в скафандр закрывается. С последним щелчком автоматика блокирует внешний замок. На дисплее горит зеленый огонек, ресурсов системы жизнеобеспечения хватит на несколько часов. Внутреннее давление составляет 400 гектопаскалей
[84] – около 40 процентов от земных показателей на уровне моря. Хотя для скафандров это норма. Весь процесс занял не более пяти минут, и теперь я готов к выходу в космос.
Любопытно. Стадию декомпрессии проходить не пришлось. Обычно на космических станциях астронавтам приходится часами торчать в шлюзовом отсеке, медленно адаптируясь к пониженному давлению, необходимому для скафандра. И лишь потом можно выходить в открытый космос. А меня это не касается. Очевидно, во всех обитаемых отсеках на «Аве Марии» установлено давление в 40 процентов от земного.
Отличное решение. Единственная причина, по которой на космических станциях поддерживается полноценное земное давление, – на случай экстренного возвращения экипажа на Землю. Но для тех, кто полетел на борту «Аве Марии»… куда бы мы вернулись? Поэтому здесь постоянно низкое давление. Это сильно облегчает выход за борт и подготовку скафандра.
Делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю. Где-то сзади раздается негромкое жужжание, и по спине и плечам веет легкая струя прохладного воздуха. Система кондиционирования. Приятно.
Взявшись за поручень, осторожно разворачиваюсь и задраиваю внутренний люк шлюзовой камеры. Затем опускаю рычаг, чтобы начать процесс шлюзования. Включается насос. Он неожиданно громкий. Ревет, как мотоцикл на холостом ходу. Я держу ладонь на рычаге. Если вернуть его в обратную позицию, это отменит процесс шлюзования, и давление восстановится. При малейшем намеке на красный цвет на дисплее скафандра, придется молниеносно поднять рычаг.
Спустя минуту рев насоса становится тише. Потом еще тише. Скорее всего, громкость работы не изменилась. Но поскольку воздух из камеры откачивается, звук может достичь меня только через ноги, упирающиеся в специальный коврик с липучками.
Наконец, насос останавливается. Я в полной тишине, если не считать тихое жужжание вентиляторов внутри скафандра. Мониторы в шлюзовой камере показывают, что давление внутри сброшено до нуля. Сигнальная лампочка вместо желтой становится зеленой. Можно открывать внешний люк.
Хватаюсь за рукоятку люка и застываю. Что я делаю?! Хорошо ли подумал? Я так жажду заполучить цилиндр, что вот-вот нырну в омут с головой, не имея плана действий. Неужели ради этого стоит рисковать собственной жизнью? Да. Однозначно.
Хорошо. Но стоит ли рисковать жизнью каждого на Земле? Если я погибну, тогда проект «Аве Мария» был затеян зря. Хмм… И все-таки стоит рискнуть. Понятия не имею, как выглядят эти инопланетяне, каковы их намерения и что они хотят мне сообщить. Главное – у них есть некая информация. И даже если оправдаются худшие мои опасения, любая информация лучше, чем ее отсутствие.
Я поворачиваю рукоятку и открываю внешний люк. Впереди зияет черная пустота космоса. Дверца люка блестит в лучах Тау Кита. Слегка высовываюсь из люка и вижу звезду своими глазами. С этого расстояния Тау Кита кажется чуть бледнее Солнца, когда мы смотрим на него с Земли.
Дважды проверяю страховочный фал, дабы удостовериться наверняка, что я привязан к кораблю, и делаю шаг в открытый космос.
