– Ах да! Прости, пожалуйста, – спохватываюсь я и, повернув цифру правильно, говорю: – Три.
Рокки трясет ладонями. Я отвечаю ему тем же. Ха. Раз уж мы завели разговор… Я замираю на пару мгновений, как бы обозначая паузу в беседе. А потом снова трясу ладонями и произношу:
– Да!
Повторяю жест и снова говорю:
– Да!
Рокки делает то же движение и поет:
– ♫♪!
Я записываю частоты и фиксирую их значение в файле.
– Прекрасно! Теперь в нашем словарике появилось слово «да», – улыбаюсь я.
Тук-тук-тук!
Я гляжу на Рокки.
Убедившись, что завладел моим вниманием, он снова трясет ладонями и повторяет ту же трель:
– ♫♪!
– Да, – киваю я. – Мы это уже проходили.
Тогда Рокки на мгновение поднимает палец. А потом складывает два кулака и прижимает друг к другу.
– ♪♪.
Ничего не понимаю. Но в следующий миг меня осеняет. Я учитель. И если я объяснил ученику слово «да», то каким должно быть следующее слово?
– Ты показываешь «нет»!
По крайней мере, очень надеюсь, что я прав.
Я складываю руки в кулаки и прижимаю друг к другу.
– Нет.
– ♫♪, – отвечает Рокки.
Сверяюсь со словарем. Он только что произнес слово «да».
Так, стоп! То есть новое слово не означает «нет»? Это второй вариант слова «да»? Я запутался.
– Нет? – уточняю я.
– Нет, – подтверждает Рокки по-эридиански.
– Значит, «да»?
– Нет, да.
– Да?
– Нет. Нет.
– Да? Да?
– Нет! – Рокки, явно раздраженный, показывает мне кулак.
Я уже устал от этого испорченного телефона. Поднимаю вверх палец. Эридианец разжимает кулак и повторяет за мной. Заношу в файл слово «нет» так, как я его понял. Может, я и ошибся, мы разберемся с этим позже.
Поднимаю символ «+» и говорю:
– Четыре.
Рокки показывает мне три пальца на одной руке и один на другой.
–♪♪.
Заношу результаты в файл.
* * *
За следующие несколько часов мы расширяем наш словарь до нескольких тысяч слов! Язык похож на экспоненциальную систему: чем больше слов знаешь, тем легче понимать новые. Правда, наше общение тормозится моей медленной и неуклюжей технологией распознавания эридианской речи. На одном ноутбуке я проверяю частоты звуков, которые издает Рокки, а потом ищу соответствующее значение в файле на втором. Технология не самая передовая. Так дело не пойдет.
Я отпрашиваюсь на час, чтобы написать небольшую программу. Я, конечно, не спец по компьютерам, но элементарное программирование знаю. Составляю программу, которая будет сопоставлять результаты аудиоанализатора со словами в моей таблице. Это даже не программа, а скрипт. Он совсем не эффективен, но компьютеры делают все молниеносно.
К счастью, Рокки общается с помощью музыкальных аккордов. Добиться, чтобы компьютер переводил человеческую речь в текст, очень сложно, зато научить распознавать музыкальные ноты и находить их в табличке как раз легко. Теперь на экране ноутбука выводится английский перевод того, что в данный момент говорит Рокки. Если встречается новое слово, я добавляю его в словарь, и далее компьютер распознает его как уже знакомое.
Тем временем Рокки никак не фиксирует мои слова или действия. У парня нет ни компьютера, ни письменных принадлежностей, ни микрофона – ничего. Просто он очень внимателен. И, насколько могу судить, помнит все, что я говорил. Каждое слово. Даже, если я произнес его лишь единожды несколько часов назад. Вот бы мои ученики так же слушали!
Подозреваю, память у эридианцев развита лучше, чем у людей. Вообще говоря, человеческий мозг похож на массу алгоритмов, собранную в единый кое-как функционирующий механизм. Каждое свойство было добавлено в ходе случайной мутации, которая решала некую отдельную задачу, дабы увеличить шансы нашего вида на выживание.
Иными словами, человеческий мозг – сплошной бардак. Процессы, связанные с эволюцией, всегда беспорядочны. Следовательно, эридианцы представляют собой продукт случайных мутаций. Но что бы ни сформировало мозг эридианцев таким, каков он есть сейчас, это обеспечило им так называемую «фотографическую память».
Думаю, на самом деле все гораздо сложнее. У людей целый отдел мозга отвечает за зрение, и там даже есть собственная сверхоперативная память. Может, эридианцы хорошо запоминают только звуки? В конце концов, это их ведущий канал восприятия.
Знаю, еще слишком рано, но больше ждать я не в силах. Я беру в лаборатории колбу с астрофагами и приношу в туннель.
– Астрофаги, – говорю я, показывая колбу.
Поза Рокки резко меняется. Эридианец словно весь съеживается, пальцы рук с силой вцепляются в перекладины.
– ♫♪♫, – непривычно тихо говорит он.
Смотрю в компьютер. Это слово я еще не записывал. Видимо, так Рокки называет астрофагов. Помечаю у себя в базе данных.
Указывая на колбу, добавляю:
– Астрофаги на моей звезде. Плохо.
– ♫♪♪♫ ♫♪♫♪ ♫♪♫, – отвечает Рокки.
Компьютер выводит перевод: «Астрофаг на моя звезда. Плохо-плохо-плохо».
Ага! Гипотеза подтвердилась. Эридианец прилетел сюда по той же причине, что и я. Мне столько нужно спросить! Но у нас пока недостаточно слов. Это ужасно бесит!
– ♫♫ ♫♪♪ ♪♫ ♫♪♫, – поет Рокки.
На экране ноутбука возникает перевод: «Ты прибыть из где, вопрос?»
Рокки избрал простой порядок слов в английском языке. Похоже, он быстро сообразил, что я не могу автоматически запоминать информацию, и поэтому подстраивается под мою языковую систему, но не пытается научить меня своей. Если честно, я наверняка кажусь Рокки непроходимым тупицей. Но в его речи порой мелькает эридианская грамматика: Рокки всегда заканчивает вопросительное предложение словом «вопрос».
– Не понимаю, – говорю я.
– Твоя звезда как имя, вопрос?
– Ааа! – доходит до меня. Он хочет знать, как называется моя звезда. – Солнце. Моя звезда называется Солнце.
– Понимаю. Эридианское имя твоей звезды ♫♪♫♪♪.
Я записываю новое слово. Так Рокки называет Солнце. В отличие от двух людей, пытающихся общаться, мы с Рокки даже не в состоянии произнести существительные на языке друг друга.
