– А почему не гетеросексуальные женщины?
– Подавляющее большинство ученых и прошедших подготовку кандидатов в космонавты – мужчины. Таков мир, в котором мы живем. Не нравится? Приобщайте своих учениц к науке, инженерному делу и математике. Я здесь не для установления социального равенства. Моя задача – любой ценой спасти человечество.
– И все-таки звучит по-сексистски.
– Называйте, как хотите. На корабле не должно быть напряжения на сексуальной почве. Что, если в полете между членами экипажа возникнет романтическое влечение? Или размолвка? Люди убивают и за меньшее.
Я взглянул на кандидатов, выстроившихся в дальнем конце палубы. Капитан Янг приветствовал их на борту. Особенное внимание он проявил к своему соотечественнику – оба радостно жали друг другу руки.
– Между прочим, вы и китайца не хотели допускать. Мол, их космическая программа слишком молода. Правда, потом я услышал, что вы назначили его командиром основного экипажа.
– Он самый опытный кандидат. Значит, будет командиром.
– А может, вон те русские и американцы тоже опытные? Может, люди, в прямом смысле слова спасающие мир, все-таки повели бы себя как профессионалы? Может, не стоило отрезать буквально половину талантливых кандидатов только потому, что вы боитесь, как бы чего не вышло?
– Надеюсь, вы правы. Русская женщина, Илюхина, тоже в основном экипаже. Эксперт по материалам, других кандидатов на эту позицию обошла с огромным отрывом. Научный эксперт, Мартин Дюбуа, американец. Двое мужчин и одна женщина. Ничего хорошего.
– Бог ты мой! – Я притворно всплеснул руками. – Дюбуа еще и темнокожий! И как же вы его допустили? А вдруг он доконает остальных постоянной болтовней о рэпе и баскетболе?
– Идите к черту! – отмахнулась Стратт.
Космонавтов окружили палубные матросы. Шестеро героев, особенно Яо, произвели на моряков неизгладимое впечатление.
– У Дюбуа три докторские степени: по физике, химии и биологии, – прокомментировала Стратт, после чего указала на американку. – А вон там Энни Шапиро. Автор новаторского метода сплайсинга ДНК
[130], который теперь называют методом Шапиро.
– Серьезно? – встрепенулся я. – Та самая Энни Шапиро? Которая синтезировала целых три фермента, катализирующих сплайсинг ДНК при помощи…
– Да-да, очень умная дама, – прервала мои излияния Стратт.
– Она делала это для докторской диссертации. Для диссертации! Вы в курсе, сколько людей доходят до Нобелевской премии за исследование, проведенное в аспирантуре? Поверьте, очень немногие. И вы назначили Шапиро дублером научного эксперта?!
– Она самый талантливый специалист по сплайсингу ДНК из всех ныне живущих. А Дюбуа силен во многих областях, что важнее. Мы не представляем, с чем в ходе миссии столкнется экипаж. Нам нужен человек с самыми разносторонними знаниями.
– Потрясающие люди. Лучшие из лучших! – восхищенно произнес я.
– Рада, что оценили. Потому что готовить Дюбуа и Шапиро будете вы.
– Я? Но я понятия не имею, как тренировать космонавтов!
– Подготовкой к полету займутся NASA и «Роскосмос». Ваше дело – научная часть.
– Вы смеетесь? И Дюбуа, и Шапиро гораздо умнее меня. Чему я могу их научить?
– Не скромничайте, – возразила Стратт. – Вы лучший специалист в мире по биологии астрофагов. И всеми своими знаниями, вплоть до мельчайших подробностей, вы поделитесь с этими двумя учеными. А вот и основной экипаж!
К ней подошли Яо, Илюхина и Дюбуа.
– Мисс Стратт. – Яо поклонился и заговорил на безупречном английском с едва заметным акцентом. – Для меня большая честь, наконец-то, встретиться с вами. Примите мою глубочайшую благодарность за избрание меня командиром экипажа предстоящей критически важной миссии.
– Я тоже рада знакомству, – ответила Стратт. – Вы оказались самым квалифицированным кандидатом. Не стоит благодарностей.
– Привет! – Илюхина порывисто обняла Стратт. – Я здесь, чтобы отдать жизнь ради спасения Земли! Просто фантастика, да?!
– Неужели все русские чокнутые? – шепнул я Дмитрию.
– Да, – тихо ответил он. – Только так можно быть русским и счастливым одновременно.
– Ух… жестко.
– Зато по-русски!
Дюбуа пожал Стратт руку и произнес негромко:
– Мисс Стратт, спасибо за предоставленную возможность. Я не подведу.
Я и другие члены научной группы обменялись рукопожатиями с тремя космонавтами. Некоторой беспорядочностью мероприятие напоминало скорее неформальную встречу, чем официальную церемонию приветствия.
– А вы, я полагаю, доктор Райланд Грейс? – в общей сутолоке повернулся ко мне Дюбуа.
– Да, – кивнул я. – Знакомство с вами для меня большая честь. То, что вы делаете… Я даже не в силах постичь весь масштаб приносимой вами жертвы. Впрочем, я, наверное, зря? Не стоит об этом?
– Я довольно часто думаю на эту тему, – улыбнулся он. – Не нужно специально ее избегать. А кроме того, мы с вами, как мне кажется, одного поля ягоды.
– Думаю, да, – пожал плечами я. – То есть вы гораздо более серьезный специалист, чем я, но я тоже люблю цитологию
[131].
– Да, тут мы с вами и впрямь похожи, но я имел в виду кома-резистентность, – улыбнулся Дюбуа. – Слышал, у вас тоже обнаружены маркеры кома-резистентности. Как и у меня, и остальных членов экипажа.
– У меня обнаружены маркеры?
– А вам не сообщили? – удивленно поднял бровь Дюбуа.
– Нет! – Я возмущенно посмотрел на Стратт, но она была слишком занята беседой с мошенником Бобом и командиром Яо. – Впервые слышу!
– Странно, – заметил Дюбуа.
– Почему Стратт мне не сказала?
– Вы спрашиваете не у того человека, доктор Грейс. Но я думаю, врачи передали результаты анализов непосредственно Стратт, а она сообщила их только тем, кому сочла нужным.
– ДНК моя, и я имею право знать, – проворчал я.
– Кстати, мне не терпится выяснить все о жизненном цикле астрофагов! – тактично сменил тему Дюбуа. – Доктор Шапиро, мой дублер, тоже в большом волнении! Полагаю, мы с ней будем заниматься вдвоем. У вас есть опыт преподавания?
