Продеваю карабин фала через отверстие на блоке сбора (которое, полагаю, сделано специально для этой цели) и тяну рычаг. Пробоотборник отсоединяется от корпуса.
Медленно пробираюсь обратно к шлюзовому отсеку, буксируя за собой пробоотборник. Прохожу обратное шлюзование и, наконец, вылезаю из скафандра.
– Все хорошо, вопрос? – беспокоится Рокки.
– Да.
– Хорошо! Будешь исследовать с помощью научной аппаратуры, вопрос?
– Да. Прямо сейчас, – говорю я, переключаясь на экран центрифуги. – Приготовься. Я возвращаю гравитацию.
– Да. Гравитация. – Рокки вцепляется в поручни тремя руками. – Для научной аппаратуры.
Центрифуга раскрутилась, и я могу приступать к работе в лаборатории. Рокки, примчавшись по туннелю на потолке, внимательно смотрит. Нет, конечно же, не «смотрит», а «внимательно слушает».
Я кладу пробоотборник на лабораторный стол и вынимаю одну из панелей со стороны, ближайшей к Тау Кита. Увидев, что внутри, я улыбаюсь.
– Эта панель изначально была белой, а теперь она черная! – задрав голову, говорю я Рокки.
– Не понимаю.
– Цвет пробоотборника изменился из-за астрофагов. Получается, у нас их очень много!
– Хорошо-хорошо!
В течение следующих двух часов я тщательно собираю все частицы с обеих половинок пробоотборника, причем каждая партия попадает в отдельный контейнер. Затем промываю образцы водой и жду, пока астрофаги опустятся на дно. Вместе с астрофагами я наверняка набрал много липкого вещества, от которого нужно избавиться.
Далее наступает очередь опытов. Первым делом я определяю ДНК-маркеры
[139] нескольких частиц, дабы удостовериться, идентичны ли эти астрофаги тем, которые я исследовал на Земле. Оказалось, что идентичны. По крайней мере, по тем маркерам, которые я проверял.
Затем проверяю общее количество образцов в обеих партиях.
– Интересно, – хмыкаю я.
– Что интересно, вопрос? – тут же спрашивает Рокки.
– Обе половины прибора собрали примерно одинаковое количество частиц.
– Неожиданно, – удивляется он.
– Неожиданно, – соглашаюсь я.
Одна сторона пробоотборника была обращена к Тау Кита, а другая – к Эдриан. Астрофаги мигрируют во время периода размножения. Каждый астрофаг, который, игриво подмигивая, летит на Эдриан, возвращается оттуда вдвоем с дочерней клеткой. Иными словами, астрофагов, которые спешат с Эдриан на Тау Кита, должно быть в два раза больше по сравнению с теми, что двигаются в противоположном направлении. Но, видимо, это не так. Исходящий поток по численности равен входящему.
Рокки карабкается по туннелю на потолке лаборатории в поисках места, где будет виднее (точнее, слышнее).
– Ошибка в подсчете, вопрос? – предполагает он. – Как ты считаешь, вопрос?
– Я измеряю общий объем выделяемой тепловой энергии в обеих партиях.
Это самый надежный способ подсчета количества астрофагов. Каждая частица стабильно держит температуру в 96,415 градусов Цельсия. Чем больше астрофагов, тем сильнее разогревается металлическая пластина, на которую я их переместил.
– Хороший метод. – Рокки задумчиво соединяет две клешни. – Количество в выборках действительно одинаковое. Почему, вопрос?
– Не знаю.
Я кладу несколько «возвращающихся» астрофагов (тех, что летели от Эдриана к Тау Кита) на предметное стекло и несу к микроскопу.
Рокки спешит за мной по туннелю, стараясь ничего не пропустить.
– Что это, вопрос?
– Микроскоп, – объясняю я. – Он помогает мне видеть очень маленькие вещи. С его помощью я могу увидеть даже астрофагов.
– Удивительно!
Заглянув в окуляр, я чуть не вскрикиваю от изумления. Помимо астрофагов, там масса интересного! Предметное стекло испещрено знакомыми черными точками. А еще я вижу прозрачные клетки, малюсенькие, похожие на бактерии штуки, и другие, чуть крупнее, напоминающие амеб. А еще тонкие штуки, толстые штуки, спирали… Их в образце несметное количество! Слишком много разных объектов, чтобы сосчитать! Я словно смотрю на жизнь, кишащую в капле озерной воды.
– Ух ты! Жизнь! – восклицаю я. – Там полно живых существ! Не только астрофаги! Разные биологические виды!
– Удивительно! Удивительно-удивительно-удивительно! – Рокки буквально прыгает по стенкам туннеля.
– Эдриан не просто планета. Это планета, на которой есть жизнь, как Земля и Эрид! – взволнованно говорю я. – Теперь понятно, откуда взялся метан. Его производят живые существа!
Рокки застывает на месте. А потом вдруг вытягивается во весь рост. Я ни разу не видел, чтобы он поднимал туловище так высоко.
– А еще живые существа – причина несоответствия в численности выборок! – гордо выдает он. – Причина в живых существах!
– Что? – Я гляжу на Рокки, пребывающего в диком возбуждении. – Но как? Не понимаю.
Он стучит клешней по стенке туннеля, указывая на мой микроскоп.
– Часть живых существ на Эдриане СЪЕДАЕТ астрофагов!!! Общая популяция в равновесии. Естественный порядок. И это все объясняет!
– Черт возьми!!! – задыхаюсь я. Сердце выскакивает из груди. – Астрофагов поедают хищники!
На Эдриане полноценная биосфера. Не только астрофаги. Активная биосфера есть даже внутри линии Петровой. Здесь-то все и началось. Чем еще можно объяснить прорву самых невероятных форм жизни, которые освоили космическую миграцию? Все они происходят от единого генетического корня.
Астрофаги – лишь одна из многочисленных биологических форм, которая здесь зародилась. А раз есть жизнь, значит, появляется разнообразие и хищничество. Эдриан – не просто планета, которую заразили астрофаги. Это их родной дом! И в том числе родной дом хищников, поедающих астрофагов.
– Потрясающе!!! – ору я. – Если мы найдем хищника…
– Мы возьмем его домой!!! – верещит Рокки на целых две октавы выше обычного. – Они съедят астрофагов, размножатся, съедят еще больше астрофагов, размножатся и съедят больше-больше-больше!!! Звезды спасены!
– Да! – Я прижимаю кулак к стенке туннеля. – Ну-ка, дай кулак!
– Что, вопрос?
– Повторяй за мной.
Рокки приставляет свой кулак к моему изнутри туннеля.
