– Но ведь я некрасивая. Я жирная…
Дженни на какое‑то время задумалась, закусив губу. Потом проговорила:
– Милая, некоторые люди могут тебе такое сказать, но ты не должна из‑за этого огорчаться, потому что… В общем, запомни мои слова. И поверь, я знаю, что говорю. Когда вырастешь, ты сможешь делать с мужчинами все, что захочешь. Они всегда будут у твоих ног, станут ловить каждое твое слово, каждый взгляд. У тебя такие глаза, губы, волосы и кожа… – Дженни отодвинулась, достала веер и обмахнулась, словно ей вдруг стало жарко. Немного помолчав, она продолжила: – Ты станешь женщиной, с которой будут считаться очень многие. Разумеется, есть и всегда будут те, кто предпочитает худеньких, с тонкими талиями. И еще ты увидишь, что некоторые мужчины не выносят умных женщин, имеющих мозги, которых нет у них самих. Умные женщины их пугают. Но, дорогая, ты будешь обладать властью, которой еще не понимаешь. Сможешь пленять, контролировать и уничтожать мужчин.
Сесилия прикусила губу. Слова Дженни ее ошеломили, и у нее даже закружилась голова.
– Я не хочу никого уничтожать. – Да и брать в плен кого‑либо у нее не было особого желания. Тем более после всего, что ей самой пришлось вынести…
Дженни едва заметно улыбнулась. Откинув упавшую на лицо девочки прядь волос, она тихо сказала:
– Мне говорили, что ты такая же добрая, как твоя мама.
– Вы знали мою маму?! – встрепенулась Сесилия. Ей сразу захотелось задать множество вопросов.
– Я видела ее однажды, когда она приезжала, – уклончиво ответила Дженни.
– Куда приезжала?
– Давай лучше подумаем о пирожных. – Дженни постучала в потолок экипажа, и тот тронулся с места. – После сытного ужина, горячей ванны и хорошего отдыха мы купим тебе несколько платьев любого цвета, какого захочешь. Тебе больше никогда не придется думать о деньгах, разве это не чудесно? В твоем распоряжении – целое состояние, потому что ты стала наследницей очень влиятельного человека…
Сесилия долго молчала. Ей понадобилось время, чтобы набраться смелости и задать вопрос:
– Этот человек… мой настоящий отец?
Дженни поджала губы.
– Прости, милая, но я не могу сказать тебе ничего определенного. Просто знай, что этому человеку небезразлична твоя судьба. Он любил твою маму.
Ответ удовлетворил Сесилию на несколько недель: пока она знакомилась с миром дорогих отелей, кораблей и вилл, портних, шеф‑поваров, галантерейщиков и горничных. По пути к месту назначения она посетила Париж и была потрясена великолепным городом и его необычными жителями.
Школа для девочек в Шардонне размещалась в романтическом готическом замке – ничего подобного Сесилия даже представить себе не могла. Персонал отнесся к ней со всей возможной доброжелательностью. Девочку проводили в очаровательную башенку с окнами, выходящими на сверкающее под солнечными лучами Женевское озеро. Это был ее новый дом, который ей, конечно же, сразу понравился.
И в конце дня, присев на кровать, Сесилия ощутила мучительную пустоту в груди. Да, окна ее комнаты были огромными и чистыми, а не маленькими и тусклыми, как раньше. И теперь у нее были еда, одежда, тепло и забота окружающих.
И все же она по‑прежнему оставалась одинокой маленькой девочкой в окружавшем ее мраке.
Глава 1
Редмейн‑касл,
Девоншир
1891 год
Семь лет – чертовски долгий срок для шотландца, вынужденного обходиться без женщины. Или уже почти восемь?
Кассиус Джерард Рамзи, судья высокого суда, убедил себя в том, что именно длительное воздержание являлось причиной внезапно поразившего его недуга – совершенно неуместного болезненного возбуждения, не покидавшего его даже в общественных местах. Ничего подобного не случалось с ним с подросткового возраста.
Скоро ему исполнится сорок. В таком возрасте уже не должно быть подобных неприятностей. Кроме того, он вытравил из себя подобные слабости много лет назад.
Жизнь кое‑чему его научила. Рамзи прекрасно знал, что мужские аппетиты следовало обуздывать твердой рукой, проявляя неуклонное самообладание, чтобы они не овладели им, не нанесли непоправимый ущерб.
Однако же… Он вдруг стал пленником собственного естества, вынужденным всячески скрывать необычайно сильную, если не сказать, неистовую реакцию при виде полногрудой мисс Сесилии Тиг, слизывавшей шоколад с пальцев, не обремененных перчатками.
И все это – во время приема в Редмейн‑касл.
Рамзи старался внушить себе, что должен смотреть в другую сторону, но ничего не помогало – его взгляд постоянно возвращался к ней.
Собственно говоря, в этом не было ничего необычного. Сесилия Тиг принадлежала к типу женщин, к которым его всегда тянуло, у которых больше округлостей, чем прямых линий, к женщинам соблазнительным, роскошным. Ее кожа была цвета сливок, а губы… Ах, эти губы!
На ней было шелковое фиолетовое платье, являвшее прекрасный контраст с рыжими локонами, переливавшимися всевозможными оттенками в свете канделябров.
Ее огромные глаза завораживали. А взгляд был смелый и прямой.
Будь он проклят, если эта женщина не создана для него.
– Эта Сесилия Тиг – живое воплощение греха. Коварный союз невинности и опыта. Женский эквивалент шоколадной конфеты.
Кончик ее пальца скрылся во рту – Сесилия с видимым удовольствием его облизнула.
Рамзи с трудом сдержал глухой стон и прикусил внутреннюю сторону щеки так сильно, что во рту почувствовался вкус крови. Он скрестил ноги, потом выпрямил их. Затем скрестил снова.
Семь проклятых лет…
Или больше? После тридцати Рамзи все свое время посвятил работе. Это был период напряженного труда и одиночества. Увы, он был лишен восхитительного зрелища, коим является обнаженное женское тело.
А каким чудом из чудес будет мисс Тиг, лишенная всех кружев, оборок и прочих нелепостей, призванных изменить женскую фигуру в угоду моде. Останутся только честные изгибы, интригующие ямочки, роскошные волосы и гладкая молочно‑белая кожа…
Как мог Рамзи так долго обходиться без теплой тяжести женских ног, закинутых ему на плечи, когда он доставляет их обладательнице наивысшее наслаждение?
Ведь он уже почти забыл, каково это – заниматься любовью с пышной женщиной.
Сесилия Тиг наклонилась, чтобы взять еще один шоколадный трюфель с хрустального блюда. И Рамзи увидел ее пышную грудь, едва прикрытую кружевами.
Все греховные поступки, даже воображаемые, мгновенно пронеслись перед его мысленным взором, вызвав ошеломляющий прилив похоти, от которого гулко забилось сердце и перехватило дыхание.
Что тут поделаешь? Эти груди могли ввести во искушение и святого… Рамзи умирал от желания почувствовать их тяжесть в своих ладонях.
