– Я могу показать вам, как это делается. Если мы будем действовать вместе, расшифровка не займет много времени.
Сесилия, Рамзи и Жан‑Ив работали без перерыва, тщательно записывая то, что не желали знать. И это были не только скандалы и долги, но и преступления – от воровства до убийств и даже в некоторых случаях до государственной измены.
Сообщество Кровавый Совет, согласно изысканиям Генриетты, было создано несколько веков назад во время Войны роз для решения тогдашних политических проблем. С тех пор совет существенно расширился, однако был не слишком активен в политике, во всяком случае по современным понятиям, зато стал чем‑то вроде братства, ордена, члены которого стремились к власти и богатству. Члены ордена занимались отвратительными вещами, в том числе наняли поставщика девочек‑иностранок для удовольствия богатых извращенцев.
Генриетта, не гнушавшаяся шантажа, судя по всему, все‑таки не вступала в деловые отношения с Кровавым Советом и не поставляла развратникам девочек. Однако знала, что ее подставляли под эти преступления. Но кто?…
Сесилия напряженно размышляла, стараясь не отвлекаться из‑за близости Рамзи.
Любой человек, упомянутый в книге, мог убить ее тетю, замаскировав эту смерть под естественную.
Сесилия перевернула очередную страницу. С каждой буквой, которую она записывала, на нее наваливалась непомерная тяжесть, и в какой‑то момент ей показалось, что ее вот‑вот стошнит.
КАССИУС ДЖЕРАРД РАМЗИ?
Вопросительный знак был несколько раз подчеркнут, словно у Генриетты были сомнения на сей счет.
– Ты побледнела, моя конфетка, – заметил Жан‑Ив, сидевший напротив. – Тебе плохо?
Рамзи наклонился и заглянул в ее записи.
Сесилия смотрела на имя, прислушиваясь к его дыханию, ощущая тепло его тела. Она больше не желала ничего знать. Не хотела раскрывать его тайны. Она не могла его ненавидеть.
– Что там? – тихо спросил судья. Его голос был резким и отрывистым.
– Здесь совсем немного, – прошептала Сесилия, – указывая на три строчки в записях. – Возможно, ты говорил правду, утверждая, что не имеешь секретов.
– Что Генриетта написала обо мне? – проворчал судья.
Сесилия сглотнула и, сжав ручку так, что побелели пальцы, начала писать.
НЕТ ДОСТУПА В КАБИНЕТ И К ДОКУМЕНТАМ. НЕТ СВИДЕТЕЛЬСТВ ТАЙНЫХ ВСТРЕЧ С ЛК ИЛИ ДРУГИМИ ЧЛЕНАМИ КС.
– Можно предположить, что ЛК – это лорд‑канцлер, а КС – Кровавый Совет, да? – спросила она.
– Да, наверное. Что еще? – спросил Рамзи.
Сесилия вновь принялась писать.
БОЛЬШЕ НЕ ДОВЕРЯЕТ МАТИЛЬДЕ.
– Матильда?… – пробормотала Сесилия. – Это та женщина, которую Генриетта послала к…
– Матильдой звали мою маму, – сообщила Феба, игравшая у очага.
Люди, сидевшие за столом, одновременно вздрогнули и словно обратились в изваяния.
«Рамзи говорил, что у него не было женщины уже около восьми лет», – вспомнила Сесилия. А его последняя женщина была послана Генриеттой, чтобы следить за ним.
Матильда… Мать Фебы, умершая при родах… А Фебе – семь лет.
Сесилия невольно пожала плечами. Но ведь не обязательно же… Она внимательно посмотрела на Фебу. Волосы девочки были скорее цвета меда, а не золотистого льна, а глаза – карими, а не голубыми, как у золотоволосого гиганта. И она была слишком маленькой для своего возраста.
И все же… У нее была ямочка на подбородке, совсем как у Рамзи, и такие довольно красивые правильные черты лица.
– Боже мой… – тихо вздохнул Жан‑Ив.
Сесилия покосилась на Рамзи, который так и не пошевелился. И не заговорил. Казалось, он даже не дышал.
Он пожирал глазами девочку, оттиравшую в этот момент какое‑то пятнышко на своем переднике. Заметив, что является объектом всеобщего внимания, малышка покраснела.
Лицо судьи оставалось бесстрастным, но его глаза полыхали.
– Знаешь, Рамзи… – неуверенно пробормотала Сесилия, но он жестом велел ей замолчать.
– Когда у тебя день рождения, малышка? – спросил Рамзи у Фебы. И всем показалось, что его голос прогремел по всему дому, словно пушечный выстрел.
– Четырнадцатого июня, – сообщила девочка. – Это будет уже в следующем году. Я хочу попросить у Сесилии зонтик, если, конечно, не получу его на Рождество.
Из горла Рамзи вырвался болезненный стон, и казалось даже, что он стал меньше ростом.
Сесилия же, опустив глаза, смотрела на последние слова в книге, посвященные Рамзи, из последних сил сдерживая слезы. Эти слова не было необходимости расшифровывать, чтобы узнать последний секрет Рамзи. У него имелся незаконнорожденный ребенок.
А Шотландец вдруг резко поднялся из‑за стола, так что стул отлетел к стене, и молча прошагал к выходу. Он вышел из комнаты, с грохотом захлопнув за собой дверь.
Глава 19
Как хорошо, что у него было на чем выместить свою злость. Всякий раз, когда Рамзи вонзал нож в тушу убитого накануне оленя, он представлял, кого кромсает в данный момент. Лорда‑канцлера… Матильду… Генриетту… Себя самого…
Когда все мясо было приготовлено, Рамзи отправился на озеро и долго плавал в гордом одиночестве, зная, что никто не будет его искать.
Он – отец. И ему не на ком было выместить свою ярость. Почти все его мучители уже были мертвы.
А если честно, то ему некого было винить, кроме самого себя.
Рамзи вспомнил тот день, когда увидел темноволосую головку Матильды, склонившуюся над его столом, после того как она подобрала ключ к его домашнему кабинету. Тогда он обрушился на красотку с руганью, являя собой воплощение праведного гнева, обвинил ее во всех смертных грехах.
Даже после того как она призналась, что ее послала Генриетта, он не отступил. Матильда просила прощения, молила о милосердии. Но Рамзи тогда позволил боли от ее предательства перерасти в слепую ярость. Он смотрел на свою любовницу, женщину, на которой собирался жениться, и не чувствовал ничего, кроме гнева. Он вышвырнул ее на улицу, в грязь, заявив, что там ее место. Тогда он поклялся, что если еще раз увидит ее, то закует в кандалы.
И Матильда, в конце концов, ему отомстила сполна: дала жизнь его дочери, которую вырастила Генриетта – его враг. Кошмар!
Выходит, всякий раз, когда Рамзи ломился в дверь ее заведения, он подвергал риску свою дочь. Рамзи был совершенно ослеплен сознанием собственной значительности и той вендеттой, которую вершил, руководствуясь своими амбициозными планами, и его мало заботило, как скажутся его действия на людях, оказавшихся у него на пути.
И если бы Рамзи все‑таки уничтожил Генриетту, то обрек бы на нищету свою дочь. И Сесилию. Не говоря уже о работницах игорного дома и ученицах школы.
