Джонатан протянул ему руку.
– Доктор Шапиро? Насколько я знаю, мы незнакомы. Я Джонатан Тарлтон. Зовите меня Джонатан.
Гость сразу приступил к делу.
– Я старший администратор в больнице. Джонатан, мы могли бы поговорить в приватной обстановке? Вопрос очень срочный.
– Это моя семья. При них можете говорить о чем угодно.
Доктор колебался, явно испытывая неловкость.
– Хорошо. Я не буду ходить вокруг да около. У вас нет рака. У вас нет опухоли головного мозга.
От этой невероятной новости воздух в комнате словно сгустился.
– Откуда вы знаете? – резко спросил Джонатан.
Доктор Шапиро тяжело вздохнул.
– Старший рентгенолог уже уволен. У него отозвали лицензию. Последние два года он злоупотреблял рецептурными препаратами. Он неверно истолковывал результаты обследований или транспонировал их в медицинские карты других больных.
– Значит, все это затронуло не только меня?
Доктор Шапиро отвел взгляд.
– Вовлечено много пациентов, хотя ни один из них не оказался с таким печальным диагнозом, как у вас. Тут завязана еще финансовая сторона. Рентгенолог выставлял счета за страховку и незаконно получал наличные. Он неправильно истолковал результаты десятков, если не сотен, обследований. Ваш случай – один из многих.
Мэйзи нахмурилась.
– Не понимаю. А как же он при таких обстоятельствах мог подняться до руководящей должности?
– Он считался одним из лучших. Вероятно, у него были свои нерешенные проблемы. Три года назад у него умерла жена. И он покатился по наклонной. Приношу свои извинения.
Лизетт лихорадочно соображала, пытаясь осмыслить услышанное.
– Но вы же приехали не для того, чтобы сообщить приятную новость, не так ли? – Ее сердце бешено стучало, голова кружилась. Она подошла к Джонатану и взяла его за руку. Его пальцы были ледяными.
Доктор Шапиро помрачнел еще сильнее.
– Результаты недавнего обследования подтвердили, что у вас серьезная проблема. Но совсем другого характера. У вас, Джонатан, большая аневризма сосудов головного мозга. Насколько мы можем судить, она медленно наполняется кровью. Этим объясняются ваши головные боли.
Мэйзи взяла брата за другую руку.
– Это наверняка излечимо. Это лучше, чем рак.
Джей Би обнял жену.
– Подожди, Мэйзи. Пусть говорит специалист.
Джонатан промолчал. Все четверо уставились на гостя.
Доктор Шапиро словно не замечал никого вокруг, обращаясь только к пациенту:
– Вам нужно как можно скорее сделать операцию. А предварительно пройти кое‑какие обследования, сдать анализы, естественно. Теперь мы знаем, что ищем, но времени терять нельзя.
– А почему такая спешка? Ведь все эти симптомы присутствуют давно, – задала резонный вопрос Лизетт.
Врач посмотрел на нее, затем перевел взгляд на Джонатана.
– Она может разорваться в любой момент. В сорока процентах это приводит к смертельному исходу.
– А если это не приведет к смерти, то я могу впасть в кому, – сказал Джонатан, отходя от окруживших его родных.
Доктор Шапиро поморщился.
– Велика вероятность неврологических повреждений. Вот поэтому мы и настаиваем на срочном хирургическом вмешательстве. Я взял на себя смелость связаться со специалистом из университета Эмери в Атланте. Он готов приехать, если мы подстроимся под его график. Вы молоды. У вас прогноз благоприятный. И естественно – из‑за случившегося, – больница возьмет на себя все расходы, которые не покрывает ваша страховка.
Джей Би нахмурился.
– Едва ли вопрос денег тут главный. Речь идет о преступной халатности.
На этот раз реакция Мэйзи была нестандартной: она не разрыдалась, а сохранила спокойствие. Поцеловав Джонатана, она обняла Лизетт:
– Вам, ребята, нужно время, чтобы поговорить. Поэтому мы оставляем вас. Я завтра же напишу вам. Если понадобимся, звоните.
После того как они ушли, доктор Шапиро снова обратился к Джонатану:
– Мне бы хотелось, чтобы вы завтра утром, к десяти, были у меня в кабинете. Мы рассмотрим с вами все варианты. В настоящий момент у вас остались какие‑то вопросы?
Джонатан покачал головой:
– Нет. Я буду у вас.
Лизетт обменялась с врачом рукопожатием.
– Спасибо, что приехали лично. Для нас это много значит.
Экономка проводила доктора Шапиро до двери.
– Естественно, он приехал лично! – возмущенно заговорил Джонатан, расхаживая по комнате. Вид у него был грозный. – Как же иначе. Десятки семей могут подать на них в суд. Он пытается уменьшить ущерб.
– Ну что ты так разволновался! – воскликнула Лизетт. – От этого никакой пользы.
– Я знаю, от чего может быть польза.
– И от чего?
– От секса с женой.
Смущенно покраснев, Лизетт спросила:
– А ты уверен?
– Да. Я отлично себя чувствую. Давай заберем вещи из машины и отправимся в кровать.
К тому времени, когда они перенесли в комнату свои чемоданы, экономка и повар закончили с делами и, пожелав им спокойной ночи, ушли. Джонатан запер входную дверь.
Он понимал, что причины для того, чтобы Лизетт стала его женой, исчезли в одно мгновение. Что ему больше не грозит перспектива медленного и мучительного угасания. Однако он старался держаться так, будто ничего не произошло, и прикидывал, может ли он сказать Лизетт о том, что любит ее, о том, что хочет жить с ней в настоящем браке. Ее желания так и оставались для него тайной. Он знал, что она переживает за него, но в этом не было ничего удивительного, при ее‑то добром сердце.
Джонатаном овладело ликование. Его уже не ждал смертный приговор. Существовал огромный шанс того, что он вылечится. Впервые за долгое время он ощутил надежду.
Когда он вместе с Лизетт поднимался наверх, его вдруг осенило: а ведь сегодня опять будет первый раз! Потому что у них ни разу не было секса в этом доме.
Он остановился у двери в спальню и вздохнул.
– О черт.
Лизетт выглянула из‑за его спины и застонала.
Гардеробная в спальне была огромной, но Джонатан использовал едва ли треть этого помещения. Перед отъездом на Антигуа он поручил горничной и ее дочери‑подростку перевезти вещи Лизетт из квартиры. Очевидно, женщины решили, что у них для этого есть вся неделя, а Джонатан забыл предупредить их о возвращении.
В настоящий момент огромная двуспальная кровать была завалена вещами.
