Чем дольше Джонатан размышлял, тем сильнее убеждался в том, что Лизетт – это спасение. Наконец он встал, провел руками по волосам и прикинул, как открыть ей свой секрет и какими словами изложить свою просьбу. И нужно обязательно дать ей понять, что она имеет право выбора. Если она откажется, что ж, он понесет свой груз в одиночестве.
Прошло почти два часа к тому моменту, когда Джонатан спустился вниз. В обоих кабинетах никого не было. Лизетт он нашел у отца, они оживленно о чем‑то болтали. Он прошел в комнату и внимательно взглянул на их лица. Лицо Лизетт было спокойным. Лицо же отца – встревоженным.
– Решил поспать в середине дня, а, сынок? Вообще‑то, это моя работа – спать днем, – сказал отец.
Джонатан присел на подлокотник дивана.
– У меня дико разболелась голова, но сейчас мне уже лучше.
– Точно? – спросила Лизетт.
Джонатан кивнул:
– Точно. – Они поговорили о погоде, потом он встал. – Папа, прошу нас извинить. Нам с Лизетт нужно обсудить кое‑какие вопросы, прежде чем она уедет домой.
– Конечно. А мне нужно убедиться, что у экономки готов ужин. Ребята соберутся на покер в шесть.
Все «ребята» были возраста Джеральда. Джонатан радовался тому, что отец не утратил интереса к общению. Уступая настойчивым уговорам сына и дочери, он даже стал чаще выходить из дому.
Лизетт проследовала за Джонатаном в кабинет.
– Я выполнила все твои задания. Я еще тебе понадоблюсь сегодня? Если нет, увидимся завтра утром.
Джонатан повернулся к ней. Лизетт олицетворяет все, что ему нравится в женщинах, и даже больше. Красивая, проницательная, с хорошим чувством юмора. И очень сексуальная. Интересно, чем он руководствуется в своем решении: желанием спасти компанию или своим либидо?
Вот сейчас и выясним.
Глава 2
Джонатан понимал всю неизбежность предстоящего разговора, однако не представлял, как на все отреагирует Лизетт. До сегодняшнего дня ему было легко и спокойно в ее обществе, но раньше у него не было оснований перевести их отношения в другую плоскость. Чтобы его план сработал, ему придется раскрыть перед ней те цели, которые он ставит перед компанией, и наделить ее властными полномочиями. Ведь она единственная, если не считать членов семьи, кому он безгранично доверяет.
Не исключено, что его идея окажется провальной.
Лизетт с любопытством смотрела на него.
– Мне надо поговорить с тобой, – наконец нарушил молчание Джонатан. – Но не здесь. Разговор будет не о работе. Вернее, не совсем о работе.
Любопытство в ее глазах сменилось озабоченностью.
– Не понимаю.
Джонатан аж вспотел от напряжения.
– Если тебе будет комфортнее, я могу попросить кого‑нибудь из отдела кадров присутствовать при этом разговоре.
От удивления у Лизетт расширились глаза.
– Ты меня увольняешь?
– Господи, нет, – отмахнулся Джонатан. – Что за глупости? С какой стати мне увольнять лучшего сотрудника?
– Тогда в чем дело?
Джонатан сглотнул.
– Ты согласна поужинать со мной? – тихо спросил он. – Поедем куда‑нибудь на побережье. Туда, где нас никто не увидит. Мне нужно обсудить с тобой очень щекотливый вопрос. Я не хочу пользоваться твоей добротой, поэтому предупреждаю: ты вольна ответить «нет».
Лизетт на мгновение задумалась.
– Джонатан, я очень давно тебя знаю. Совместный ужин – это замечательно. И посторонние нам не нужны. Я понимаю: то, что ты собираешься сказать, очень важно. И я с радостью тебя выслушаю.
– Спасибо.
Лизетт оглядела себя. На ней была юбка цвета хаки и топ без рукавов.
– Мой сегодняшний наряд подойдет?
Джонатан кивнул.
– Можно даже устроить пикник, а не ехать в ресторан. – Так будет меньше вероятности того, что их услышат.
– Тогда я готова. Мне сесть за руль? – спросила она. – Ведь ты, кажется, принимаешь сильные препараты?
– Нет. Все в порядке. Я бы ни за что не подверг тебя опасности.
Быстро попрощавшись с Джеральдом, они вышли из дома. Джонатан забросил в багажник джипа два складных стула, и они отправились в путь. Сидя рядом на передних сиденьях, оба чувствовали себя неловко. Лизетт волновалась из‑за предстоящего разговора, а Джонатан никогда не умел вести светские беседы.
Пока они ехали вдоль берега, он обдумывал свой план. Через полчаса они въехали в маленький рыбацкий городок, припарковались у пирса, зашли в ресторан, больше популярный среди местных, чем среди туристов, и заказали навынос две порции креветок и лимонад.
– А я считала, что ты предпочитаешь пиво, а не лимонад, – пошутила Лизетт.
Джонатан пожал плечами:
– С моими препаратами алкоголь пить нельзя.
– Ой, конечно. Я забыла. Извини, – поспешно проговорила она.
На пляже было пустынно – к этому часу дня люди уже разошлись по домам, чтобы принять душ и подготовиться к ужину. Джонатан нес стулья, Лизетт – еду и напитки. Выбрав местечко почти у линии прибоя, они стали готовить свой пикник. Все это время оба молчали.
Дул слабый ветерок, по стального цвета водной глади шла легкая рябь. Небо уже окрасилось в розовато‑золотистые тона, хотя до заката было еще часа два.
Наконец они расселись, и Джонатан со вздохом откинулся на спинку стула. Всю свою жизнь он прожил в Чарльстоне. Море стало частью его. И песок. И мерный шум волн. Почему он так много времени проводил в четырех стенах?
Наверное, такова природа человека, подумал он, воспринимать все как должное. Как‑никак, море всегда будет здесь. А вот то, что его здесь не будет, ему просто в голову не приходило. Теперь же ему предстоит измерять свою жизнь месяцами, а не годами. Через какое‑то время – еще более мелкими единицами. Неделями. Днями.
Сидевшая рядом Лизетт молча ела креветки. Ее взгляд был устремлен к горизонту. Что ж, пора, сказал себе Джонатан. Только вот с чего начать? Уж больно нелепыми выглядят все слова. «Да, кстати, мне осталось недолго. Я решил, что ты должна знать».
Лизетт наклонилась и ввинтила свой стакан в песок, потом собрала мусор в пакет, откинулась на спинку стула и прикрыла глаза.
– Как здорово, – проговорила она. – Надо бы ужинать на берегу каждый день.
– Неплохая идея.
– Так в чем твой большой секрет? – спросила она после короткого молчания. – Рассказывай, Джонатан.
У него от страха скрутило желудок.
– У меня опухоль мозга, – ровным голосом произнес он. – Неоперабельная. Неизлечимая.
