– А почему нет? – Лиззи нахмурилась.
– Обычно она ждет, пока наметятся какие‑то подвижки с усыновлением, прежде чем разрешить потенциальным родителям проводить больше времени с ребенком. По ее словам, если что‑то пойдет не так или пара передумает, это причинит ребенку большие страдания.
– Мы не передумаем. – Лиззи забралась в кровать, но ложиться пока не стала, а вместо этого села с краю, накрыв ноги одеялом.
– Не передумаем. Просто Лоза привыкла так работать.
Макс приземлился на диван и взбил подушку. Ни он, ни Лиззи не стали выключать свет. Они продолжали смотреть друг на друга. Окна были открыты, и тропический бриз шевелил занавески.
– Почему ты не сказал мне раньше? – спросила Лиззи.
– Боялся тебя расстроить. Я знаю, как сильно ты ждешь встречи с Токони. Как тебе не терпится увидеть его широкую веселую улыбку и обнять его. Я тоже этого хочу.
Лиззи снова нахмурилась, глядя на него с беспокойством.
– Я надеюсь, что она все же позволит нам с ним встретиться. Мы так долго ждали.
– Да, и даже спланировали и отпраздновали свадьбу. Прошли через все круги ада, чтобы стать его родителями. – Макс скривился. – Прости, это прозвучало как‑то грубо.
– Да нет, я понимаю. Было бы намного проще, если бы мы могли усыновить его, не поженившись.
– Но это было невозможно. – Макс посмотрел на свою руку. – Странно носить кольцо.
– Ты думаешь, у тебя проблемы? – Лиззи помахала ладонью, на которой красовался рубин. – Посмотри, какую тяжесть я на себе таскаю.
Макс рассмеялся.
– Удивительно, что оно сегодня не утянуло тебя на дно океана.
Лиззи тоже издала смешок.
– И хорошо, что не утянуло, а то тебе пришлось бы меня спасать.
– Тогда мне надо было бы делать тебе искусственное дыхание. – Макс улыбнулся и подмигнул. – Рот в рот. Просто катастрофа.
Лиззи помотала головой, и между ними воцарилась неловкая тишина. Улыбки и смех закончились. Пустая болтовня совершенно не улучшала их положения.
– Надо поспать, – заметила Лиззи. – Надеюсь, я тебе не помешаю. Я могу иногда ворочаться во сне.
– Меня, наверное, тоже ждет беспокойная ночь. – Учитывая, что Лиззи будет с ним в одной комнате, всего в нескольких метрах, которые он может преодолеть за пару секунд, чтобы прижаться к ее губам в запретном поцелуе. Но утром они забудут про эти мысли. Потому что они приехали сюда не просто так.
Они приехали сделать Токони своим сыном.
Лиззи и Макс сидели в кабинете Лозы напротив нее. Разговор проходил не слишком хорошо. Что‑то казалось неправильным. Несмотря на то что и она, и Макс без умолку болтали о своей свадьбе и о том, как они мечтают скорее усыновить Токони, Лоза вела себя осторожно.
Она следила за ними так пристально, будто пыталась разгадать язык их тел. Лиззи уже настолько сильно нервничала, что то и дело смотрела в окно, избегая встречаться с ней взглядом. Макс тоже казался встревоженным. Он ерзал на стуле, словно ребенок, которого вызвали к директору, чтобы отчитать за какой‑то проступок.
Неужели Лоза догадывается, что их свадьба – хитрость? А если да, почему она до сих пор ничего не сказала? Почему позволяет им продолжать обман и думать, что их кандидатуру в качестве родителей Токони действительно рассматривают всерьез?
– Вы помните, что я вам говорила, когда вы брали у меня интервью для блога? – спросила Лоза у Лиззи.
– Вы много что говорили, – ответила Лиззи, нервничая все больше с каждой минутой. – И многое из этого я процитировала в своих статьях.
– Да, верно. Но помните, что я сказала о наших принципах и о том, какую черту характера мы считаем наиболее важной для потенциальных родителей?
Сердце Лиззи ухнуло куда‑то в ее желудок.
– Что они должны быть честными людьми.
– Вы сомневаетесь в нашей честности, Лоза? – спросил Макс.
Лоза повернулась к нему:
– К сожалению, да. Когда вы позвонили мне и сказали, что полюбили друг друга и собираетесь пожениться, быстрота, с которой вы приняли это решение, меня обеспокоила. Но я предположила лучшее. Я хотела верить, что ваши чувства настоящие и вы не просто притворяетесь влюбленными, чтобы усыновить Токони.
Смуглая кожа Макса немного побледнела, однако он ответил:
– Мы собираемся приложить все усилия, чтобы быть ему хорошими родителями. Мы намерены посвятить Токони нашу жизнь.
– Токони, но не друг другу? – Лоза повернулась к Лиззи: – Едва вы вошли в мой кабинет, я заметила, что вы не ведете себя как настоящая новобрачная. Я чувствую разницу между счастливой замужней женщиной и женщиной, которая недовольна своим браком. Вы даже не можете посмотреть на своего мужа без того, чтобы не помрачнеть.
Лиззи сжала пальцами край стола. Они с Максом могли потерять Токони, да еще и Лоза упрекала ее, вынуждая признать, что их свадьба была не настоящей. Но этого сделать Лиззи не могла. Не могла произнести подобное вслух, когда она так сильно боялась влюбиться в Макса.
– Пожалуйста, не отбирайте у нас Токони.
– Как я могу позволить вам его усыновить, – отозвалась Лоза, – когда вы поступили нечестно?
– Это несправедливо с вашей стороны, – вмешался Макс.
– Несправедливо? – с вызовом переспросила Лоза. – Тогда скажите мне, что вы намереваетесь делать, когда мы утвердим усыновление? Развестись и разбить семью, которую Токони только что обрел? Я хочу услышать правду, Макс, и прямо сейчас.
– Ладно, – произнес Макс. – Мы собираемся разойтись. Но это не значит разбить семью – не так, как вы думаете. После развода мы с Лиззи планируем воспитывать Токони из разных домов, но вместе, со всей любовью и преданностью. Как друзья.
Лоза тяжело вздохнула:
– Мама Токони хотела другого.
– Я понимаю. – Макс продолжал защищать их позицию. – Но мы не могли смириться с мыслью о том, чтобы потерять его, и придумали, как сделать его нашим сыном. Развод никак не повлияет на наши намерения, мы обеспечим Токони всем необходимым.
– А вы тоже хотите развестись? – спросила Лоза у Лиззи.
Лиззи сжала стол крепче. Она уже не раз думала о том, каково было бы остаться со своим мужем и стать единственной женщиной в его жизни, а теперь ее прямо спрашивали о том, считает ли она правильным разрушить их брак? Лиззи не могла размышлять логически, когда Макс смотрел на нее вот так, исподтишка. Но тут он протянул руку и отнял ее ладонь от стола, видимо призывая поддержать идею развода, и Лиззи поняла, что ее самый ужасный страх только что стал реальностью.
Она полюбила его.
Абсолютно точно. Полюбила.
И какая же неподходящая это была минута для того, чтобы вдруг приподнять покровы собственного сердца. Лиззи не могла признаться в том, что на самом деле чувствует, без того, чтобы разрушить то, что оставалось от их дружбы, поэтому сказала лишь:
