– Нет, я сижу здесь с тех пор, как меня выпустили и вы
привезли меня сюда.
– А на обед?
– Я не хотела обедать. Я сварила себе чашку шоколада и этим
обошлась. Еда у меня есть, так что мне не надо было выходить.
– А доказательства этого у вас есть?
– Одинокая женщина едва ли имеет возможность предъявить
алиби на то время, когда она в постели, – с раздражением ответила Дороти.
– Я говорю о вечере. Знает кто-нибудь, что вы не выходили из
отеля?
– Ну, разумеется, дежурный клерк увидел бы меня, если бы я
выходила.
Мейсон присел на край кровати. Дороти Феннер подошла и
опустилась рядом.
– Олдер не пытался позвонить вам по телефону или лично
увидеться с вами? – спросил Мейсон. – Я имею в виду, после суда.
Она закинула ногу на ногу. Халатик над правой ногой
распахнулся. Она подхватила полу, начала было натягивать ее на обнажившуюся
голень, потом задумчиво поглядела на нее и сказала:
– Не правда ли, мистер Мейсон, у меня довольно красивый
загар для девушки, подолгу просиживающей в офисе?
Она вытянула ногу и подняла полу халатика повыше, чтобы он
мог увидеть загорелую кожу блондинки. Мейсон мельком посмотрел, кивнул и
сказал:
– Ничего.
– Благодарю вас.
– Мы говорили о Джордже Олдере, – напомнил Мейсон.
– Да, а что такое?
– Звонил ли он вам и пытался ли связаться с вами,
встретиться?
Она коснулась кончиками пальцев голой ноги в том месте, где
должен был бы кончаться чулок, и медленно провела пальцами невидимую линию
книзу.
– Ради бога, да проснитесь же вы, наконец! – в сердцах
бросил Мейсон. – И слушайте меня внимательно. Бросьте ваши штучки, отвечайте на
вопросы! Как видно, вы нарочно стараетесь отвлечь мое внимание, чтобы выиграть
время.
Секунды две или три она молчала, потом спокойно сказала:
– Он был здесь.
– Здесь?! – воскликнул вне себя Мейсон.
– Да.
– Ах, дьявол!.. Когда?
– Полагаю, что сразу же после того, как закончил беседовать
с окружным прокурором, и перед тем, как поехал домой.
– Вы можете определить время поточнее?
– Я бы сказала, где-то около шести или половины седьмого.
– Перестаньте валять дурака! – сказал Мейсон. – Дело
слушалось в соседнем графстве. После того как я вас вытащил из тюрьмы и привез
сюда, прошло сорок минут. Теперь скажите, через сколько времени после того, как
я вас выпустил из своей машины у этого вашего отеля, к вам явился Олдер?
– О, я бы сказала… через час. Возможно, немного позже.
– А в продолжение этого времени он находился у окружного
прокурора, там, в суде?
– Какое-то время да. Во всяком случае, он так сказал.
– Почему он не поехал сразу домой, на остров? Зачем он
проделал такой неблизкий путь сюда, к вам?
– Он хотел меня видеть.
– Что ему было нужно от вас?
– Он держал в руке оливковую ветвь. И сказал, что хочет
прийти к какому-то соглашению.
– Почему вы меня не известили об этом?
У нее были широко раскрытые, невинные глаза.
– Ну как же, я собиралась это сказать… первым делом,
утром!..
– А почему вы не дали мне знать немедленно?
– Вы сказали, что вас можно найти только через это…
агентство Дрейка, и то лишь в крайнем случае. Я подумала, что с этим можно
повременить до утра.
– Какого рода соглашение Олдер имел в виду?
– Он хотел дать мне денег, это я знаю точно.
– Сколько же?
– Он не сказал определенно.
Она вытянула правый указательный палец и рисовала им
замысловатые фигуры на обнаженной коже ноги.
– Ну а что еще произошло? О чем вы говорили?
– Он признался, что поступил необдуманно и слишком поспешно.
Сознался, что побывал на моей яхте, обыскал ее, нашел бутылку с письмом и
забрал его оттуда. Он сказал, что может доказать мне: это письмо – фальшивка, и
он готов восстановить справедливость и возместить мне ущерб за причиненные
неприятности.
– И вы мне не позвонили?
– Ну, я же полагала, что это могло подождать до утра.
– А что он хотел, чтобы вы сделали?
– Просто покончить дело по-хорошему.
– Предлагал он вам какую-нибудь сумму денег?
– Ничего определенного, только сказал, что, если бы я
приехала к нему домой, он сперва доказал бы мне, что письмо – фальшивка, а
потом…
– Когда? Нет-нет, я имею в виду – когда он просил вас
приехать?
– Сегодня вечером, или… который теперь час? О, уже утро… Ну,
тогда, значит, вчера вечером.
– Что он еще сказал?
– Он сказал, что будет меня ждать, что калитку на мосту
оставит открытой, а ворота в стене – незапертыми. Я могу отворить обе калитки и
пройти прямо к боковой стене дома, откуда я прямиком попала бы в его кабинет.
Он сказал, что собаку запрет в чулан и будет меня ждать.
– Вы не ездили туда?
– Конечно нет. Вы же мне не велели.
– Но вы ему не сказали, что не приедете?
– Нет.
– Почему?
– Я решила следовать вашим инструкциям, не говоря о них
никому.
– Кому вы рассказывали о вашем разговоре с Олдером?
– Никому.
– Вы уверены, что не ездили туда?
– Ну конечно, не ездила. Естественно, я не желала видеть его
без вас.
– А что ему все-таки было нужно на самом деле?
– Он хотел, чтобы мы обещали ему никогда не сообщать об этом
письме в газеты. Он сказал, что может убедить нас обоих, что все это обман,
куча ложных заявлений.
Мейсон поднялся и зашагал по комнате.
– Вы точно никому об этом не рассказали?
– Нет.
– И не рассказывайте. Никогда. И никому.
– Почему же?
– Не глупите! – сказал Мейсон. – В противном случае они
попытаются повесить это убийство на вас. Полиции известно, что лицо, которое
проникло в тот вечер на остров, ответственно за его убийство. Если они узнают,
что Олдер ждал вас, они…
