– Не только был разряжен один патрон, но и, как я понимаю,
было доказано, что мой племянник держал револьвер в руке, когда стрелял. Он был
левша, и анализ очень убедительно показал, что на левой руке у него остались
пятна нитрата… и пять часов тому назад шериф взял Дороти Феннер под стражу.
Мейсон задумался.
– Я боялся, что случится что-то в этом роде, – сказал он. –
А бутылку с письмом вы нашли?
– Я – нет, но власти очень тщательно обыскали письменный
стол и кабинет, прежде чем допустить туда меня. Может быть, они и нашли ее, но
решили пока ничего не говорить об этом.
– Послушайте-ка, если Джордж Олдер выстрелил из этого
револьвера и пуля не вошла в его тело, так где же она тогда?
– Ее не нашли. Можно предположить, что она вылетела через
одно-единственное место, где, правда, не оставила никакого следа: через
застекленную дверь-окно. Медицинское свидетельство говорит, что Джордж упал на
ходу. Он упал вперед, лицом вниз. Когда в него выстрелили, он сидел, очевидно,
лицом к письменному столу, а спиной к стеклянным дверям.
– Во что он был одет?
– В свободные спортивные брюки и мягкий спортивный пиджак, в
которых он обычно ходил дома. За несколько дней до случившегося несчастья он
рисовал у себя на яхте, и на пиджаке осталось несколько пятен от масляной
краски, а также очень маленький треугольный разрез на левом рукаве возле
манжета. Если он ждал посетителя – а он, по-видимому, ждал, – то это, скорее
всего, был не слишком важный гость, чтобы для него переодеваться. Это был
кто-то, кого он принимал по-домашнему.
– Как члена семьи? – подсказал Мейсон.
Дорлей Олдер сухо улыбнулся:
– Я готов был употребить это же самое выражение, мистер
Мейсон, пока не сообразил, что, за исключением Коррин, которая исчезла при
таких обстоятельствах, что я не надеюсь увидеть ее живой, единственным членом
семьи остаюсь… я.
– У вас есть алиби? – тоном беззаботной светской болтовни
осведомился Мейсон.
– Вы хитрый адвокат, мистер Мейсон, – серьезно сказал Дорлей
Олдер. – Мягко стелете, но жестко спать…
– Ну-с, так как же с алиби?
– Я холостяк, мистер Мейсон, и уже не служу. Мое любимое и
главное занятие – чтение. Мне шестьдесят три года, и я надеялся продолжать
получать проценты с моей части капитала, находящегося под опекой, и вести
спокойный, размеренный образ жизни.
Два других наследника были намного моложе меня. Я,
разумеется, предполагал, что уйду из жизни, когда суждено, и оставлю богатство
двум юным существам – они должны были унаследовать его. Теперь я оказываюсь
единственным наследником, ответственным за капиталовложения, и это мне совсем
не нравится.
Мне некому оставить состояние, а ответственность за
управление капиталом, боюсь, не даст мне возможности жить, как я собирался. У
меня весьма шаткое алиби – свидетельство человека, который вчера во второй
половине дня чистил мою машину. Или показания спидометра, исключающие
возможность моей поездки к дому моего племянника, а также состояние спидометра,
которое свидетельствует о том, что с ним не было проделано никаких манипуляций.
И я не настолько глуп, мистер Мейсон, чтобы не понимать, что
власти относятся ко мне с подозрением и проверят каждый мой шаг, каждое мое
движение с особым тщанием.
Вы понимаете, что я очень занят сегодня утром. У меня тысяча
дел на руках. Наша корпорация управляет огромной, широко разветвленной
империей. И признаюсь, я не очень хорошо знаком со многими деталями нашего
управления. И вдруг на меня сваливается страшная ответственность. Вдобавок я
прекрасно понимаю и то, что за моей спиной шепчутся люди. Положение, прямо
скажу, незавидное.
Мейсон понимающе кивнул.
– Но я зашел к вам, чтобы заверить вас, мистер Мейсон, что
сказанное мною вчера остается в силе: вы приобрели друга и союзника не только
во мне лично, но и во мне как единственном оставшемся в живых представителе
корпорации «Олдер ассошиэйшнс, инк.».
– Благодарю вас.
– Среди бумаг моего племянника я нашел небольшую информацию,
которая, полагаю, может представлять для вас некоторую ценность.
– Что это за информация? – спросил Мейсон.
– Я обнаружил, что, узнав содержание того письма, мой
племянник неистово старался разыскать Кармен Монтеррей, связаться с ней.
– Это вполне естественно.
– Он поместил объявления в нескольких газетах, и у меня есть
основания полагать, что Кармен Монтеррей откликнулась на них по телефону. Я
нашел в его записной книжке записку с инициалами К. М. и адрес. Адрес, кажется,
какого-то мексиканского ресторана, посещаемого туристами. Мне больше ничего об
этом не известно, но я принес вам этот адрес, подумав, что вы, возможно,
заинтересуетесь им.
Мейсон кивнул.
– Я чувствую, – продолжал Дорлей, – что интересы вашей
клиентки потребуют расследования, связанного с этим письмом. Думаю, что вы
используете его с большим успехом, чем это сделал бы я, но я надеюсь также, что
вы поделитесь со мной всякой информацией, которую сумеете получить. Полагаю, мы
с вами оба будем чувствовать себя более удовлетворенными, если загадка смерти
моего племянника будет разгадана. Если это самоубийство, давайте ограничимся
этим объяснением. Если это была случайная смерть от внезапно выстрелившего
револьвера, давайте докажем это. Если же это было убийство, давайте разоблачим
и накажем убийцу.
И я готов помогать вам в любое время, готов отдать все мои
силы и средства ради того, чтобы были предприняты все необходимые шаги.
– Благодарю вас. Может быть, я вам позвоню в скором времени.
– Пожалуйста, когда угодно. Если нужен гонорар…
– Поймите меня правильно, – перебил его Мейсон. – Пока все
не выяснится более досконально, у меня существует одна клиентка, это Дороти
Феннер.
– Да, да! Я вполне понимаю ваше положение, мистер Мейсон.
Адвокат может вести только одно дело, но после того, как все будет кончено,
могу вас заверить, что я не останусь в долгу – в финансовом отношении. А пока
вы должны все делать для вашей клиентки, а для меня – ничего.
Считаю нужным сообщить вам также и то, что власти, кажется,
располагают какими-то уликами, которые заставляют их торжествовать, ибо эти
улики подтверждают чью-то виновность, я боюсь, что этот «кто-то» – Дороти
Феннер.
Однако моя позиция вам известна. Пожалуйста, обращайтесь ко
мне за любым содействием.
– Как вам известно, – сказал Мейсон, – я представляю Дороти
Феннер, но я также представляю синдикат, собственность которого соседствует с
вашей и которая…
– Что касается синдиката, – перебил его Дорлей Олдер, – вы
можете определенно заверить ваших клиентов, что, как только будут закончены все
необходимые формальности и бразды правления окажутся в моих руках, они могут
рассчитывать на полное сотрудничество со стороны «Олдер ассошиэйшнс».
