– Ваша честь! Я возражаю, – перебил Мейсон Глостера,
вскакивая с места. – Я требую, чтобы окружной прокурор взял обратно это
заявление, и…
– А я готов выслушать ваши возражения! – закричал Клод
Глостер. – И намерен доказать, что эти так называемые новые вещественные
доказательства были кем-то подложены. Из самой природы вещей явствует, что все
они просто не укладываются ни в какую возможную версию о том, что произошло
вечером третьего августа. А если подложена какая-то часть вещественных
доказательств, тогда напрашивается вывод о том, что вообще все они могли быть
подложены. Обвинение намерено придерживаться своей первоначальной версии в этом
деле.
– Ну хорошо, господа, – сказал судья Кэри, – что касается
суда, мы не можем основывать обсуждение на так называемых вещественных
доказательствах, вновь обнаруженных защитой, о которых нам известно лишь из
прессы. Если таковые «новые вещественные доказательства» действительно имеют
место, они должны быть предъявлены суду.
– Ваша честь, – вкрадчиво заявил Глостер, – возникли
некоторые обстоятельства, в силу которых стало необходимым внести поправки в
показания некоторых свидетелей обвинения. Это не проблема, связанная с
неверными показаниями, а всего лишь вопрос некоторых поправок.
Мейсон широко улыбнулся и продемонстрировал свою улыбку
членам жюри.
– Должен ли я понимать, что окружной прокурор желает
вторично вызвать некоторых свидетелей, чтобы исправить их неверные показания?
– Вот типичный пример того, как все, что я говорю,
систематически искажается в продолжение этого процесса, – обиделся Глостер. – Я
специально подчеркнул, что речь идет не о неверных показаниях.
– О, прошу прощения у советника, – сказал Мейсон. – В таком
случае пусть в протокол будет занесено, что окружной прокурор желает вторично
вызвать некоторых свидетелей, с тем чтобы исправить неточности в их показаниях.
Члены жюри заулыбались. Глостер вспыхнул, попытался
изобрести какой-нибудь меткий ответ, но не смог. Судья Кэри нахмурил брови и
подался вперед, чтобы мягко упрекнуть Мейсона, когда тот снова заговорил:
– С позволения суда, я теперь хочу возобновить мое
ходатайство относительно того, чтобы нам было сказано, где находится собака
Олдера. Суд отдал повторное распоряжение, чтобы нам было сообщено, где она
находится, но…
– Как? Разве обвинение до сих пор не сообщило вам о
местонахождении собаки? – спросил судья Кэри. – Мистер окружной прокурор! – с
металлом в голосе обратился судья к Глостеру. – Я вам дважды приказывал
сообщить советнику защиты, где находится собака.
– В пятницу действительно что-то говорилось об этом, –
пробормотал Глостер. – Но я… да, ваша честь, признаюсь, со всеми этими
событиями, которые разворачиваются столь стремительно, у меня совершенно
вылетело из головы это обстоятельство.
– Думаю, суд меня поддержит, – встал Мейсон, – и протокол
покажет: в пятницу я дважды спрашивал у окружного прокурора адрес, по которому
можно найти собаку. Окружной прокурор заявил мне тогда, что отказывается дать
этот адрес на том основании, что это явится поводом разыскать свидетельницу,
которую окружной прокурор намеревается вызвать для дачи показаний.
– Ничего подобного! – возмутился Глостер.
– Я спросил окружного прокурора, – продолжал Мейсон, – уж не
боится ли он, что я буду в состоянии уговорить эту свидетельницу показать на
суде неправду. И он сказал «нет». Тогда я его спросил, уж не боится ли он, что
я уговорю ее открыть правду.
– Я очень хорошо помню этот ваш спор, – кивнул судья Кэри.
И Глостер вдруг замолчал.
– Так вот, – снова продолжил Мейсон, – каждый раз, когда я
пытался узнать про эту собаку и был близок к тому, чтобы получить наконец
нужные сведения, я встречался с одними и теми же увертками – переменой темы,
уклончивыми отговорками и т. п.
– Ну хорошо, на сей раз, – сказал судья Кэри, – мы намерены
узнать, где находится эта собака. И узнать теперь же, прежде чем слушание дела
двинется дальше.
– Так где находится собака? – спросил Мейсон.
Глостер ответил:
– Она у свидетельницы по имени Кармен Монтеррей, и я беру на
себя смелость дать совет суду не раскрывать адреса этой свидетельницы – в
данный момент это было бы неуместно.
– Мне нужно знать все относительно этой собаки, – настаивал
Мейсон. – И я либо узнаю от вас ее местонахождение, либо вызову Кармен
Монтеррей и сам спрошу у нее об этом.
– Так по какому адресу находится собака? – обратился судья
Кэри к Глостеру.
– Ваша честь, откровенно говоря, я не знаю. Знаю только, что
Кармен Монтеррей получила повестку в суд и сейчас находится в моем офисе,
ожидая…
– В таком случае пусть ее доставят сюда, – распорядился
Мейсон.
– Ваша честь, я почтительно советую…
– Склонен согласиться с советником защиты, – сказал судья
Кэри. – Пусть она придет сюда. Давайте раз и навсегда покончим с этим делом, и
пусть впредь никому не будет повадно увиливать от распоряжений суда
относительно дачи защите сведений и уклоняться от их исполнения.
– Ваша честь, я считаю эту критику несправедливой, –
возразил Глостер.
– Разве вы не помните, что я приказал вам?
– Ну… да.
– И разве не факт, что вы не выполнили моего распоряжения?
– Я считаю, что это не совсем так, ваша честь. Я…
– В таком случае как получилось, что советник защиты снова
стоит здесь и снова спрашивает о местонахождении собаки, заявляя, что оно ему
неизвестно?
Глостер подумал и нехотя согласился:
– Хорошо, я вызову Кармен Монтеррей, и мы покончим с этой
частью дела. Но признаюсь, недавние события заставили меня забыть про эту
собаку.
Несколько минут прошло в ожидании, пока бейлиф сходил в офис
окружного прокурора и привел Кармен Монтеррей.
Она сразу вышла вперед и принесла клятву.
Глостер спросил:
– Ваше имя Кармен Монтеррей?
– Да, сэр.
– Знаете ли вы собаку по кличке Принц, собаку, которую
держал у себя Джордж С. Олдер в продолжение нескольких последних месяцев его
жизни?
– Очень хорошо знаю. Ее взяла Коррин Лансинг, после того как
та была списана из воинской части, где служила в розыске. Пес был очень молодой
и недостаточно тренированный, но Коррин занялась его дрессировкой, и в
результате получился строгий и очень надежный сторож.
– И вы к нему очень привязаны?
– Да.
