– Я… я… да, – выдавила Кармен Монтерей. – Мне пришлось… Он
пытался убить меня.
Мейсон с улыбкой обратился к Глостеру:
– Возможно, окружной прокурор желает спросить свидетельницу
еще о чем-нибудь в порядке перекрестного допроса? Полагаю, что теперь суду ясно
значение сорванного когтя собаки.
– Откровенно сказать, мне оно не совсем ясно, – признался
судья Кэри. – Но я хочу узнать, в чем тут все-таки дело.
– Ответ очень простой, – объяснил Мейсон. – У собаки не было
сорванного когтя. Царапины на внутренней стороне двери не были сделаны, когда
совершалось убийство. Они были сделаны, когда пес услышал голос единственного
человека на свете, которого он действительно любил, – голос женщины, которая
была его настоящей хозяйкой многие годы, голос Кармен Монтеррей.
Олдер выпустил пса. Он находился с ними в комнате, а когда
Олдер попытался убить Кармен Монтеррей, собака прыгнула и схватила Олдера за
кисть руки. Кармен Монтеррей застрелила Олдера, но я считаю, что она сделала
это исключительно с целью самозащиты.
Джордж Олдер упал вниз лицом, и Кармен Монтеррей была в
панике. Она понимала, что убила человека, а потом вдруг осознала, что
присутствие собаки было бы наиболее инкриминирующим фактом против нее. Поэтому
она заперла ее снова в чулан. Она была единственным человеком, который мог
посадить собаку обратно в чулан после того, как Олдер был уже мертв. Но собака
наступила на лужу крови, образовавшуюся на месте падения Олдера, а услышав, что
ее хозяйка уходит, опять стала скрести лапами дверь. Отсюда на панели кровавые
полосы. Вот как кровь попала на дверь.
Я думаю, что Кармен Монтеррей сама расскажет нам, как потом
она взяла свой револьвер и зарыла его, затем обыскала письменный стол, нашла
письмо, заключенное в бутылке, взяла его и ушла из дома Олдера.
Спустя некоторое время к Джорджу пришла обвиняемая Дороти
Феннер и проникла в кабинет так, как ее инструктировал Джордж Олдер. Вот и
решение всего этого дела, ваша честь, – закончил Мейсон.
Судья Кэри посмотрел на окаменевшего от изумления окружного
прокурора.
– Я тоже так думаю, мистер Мейсон, – сказал он. –
Объявляется тридцатиминутный перерыв, чтобы разобраться с этим делом в
отсутствие жюри. Потом суд вернется, и окружной прокурор может делать то, что
найдет нужным.
Глава 23
Мейсон, Делла Стрит и Пол Дрейк сидели в офисе адвоката. На
письменном столе стояли бутылка шампанского и три наполненных до краев бокала.
– За преступление! – поднял свой бокал Мейсон.
– И за величайшего из всех адвокатов, – добавил Дрейк. – Ах,
дружище, как ты ухитрился запутать Глостера, хотя он и располагал фактами,
которые могли бы запутать тебя самого. Это просто поразительно!
– Вот пример тончайшего судебного разбирательства, какое я
когда-либо видел. – Мейсон усмехнулся. – Я все время спрашивал Глостера
относительно местонахождения собаки, но позволял ему отговариваться, менять
тему разговора, сам менял ее. А когда этот вопрос вылетел у него из головы, я
опять принимался допытываться, так что под конец судья Кэри решил, что тут
действительно кроется что-то таинственное и зловещее.
– А как ты узнал, что… в общем, как ты узнал, что именно
произошло? – допытывался Дрейк.
– Хотите верьте, хотите нет, – откровенно признался Мейсон.
– Я никому об этом не скажу, но готов надавать сам себе затрещин, что не
догадался раньше.
Давайте теперь разберемся в основных фактах. Джордж Олдер
совершил какой-то очень жестокий поступок, и ему нужна была подпись сводной
сестры, Коррин Лансинг. Он летит в Южную Америку, чтобы добиться ее согласия на
нечестную сделку, хотя знает, что она не одобряет ее и подписывать бумаги не
желает. В это время его сестра находится уже на грани помешательства.
Коррин не подписала бумаги. Олдеру сообщили, что она
отказалась их подписать, отказалась даже видеть его после этого и исчезла,
предположительно покончив с собой в приступе жесточайшей меланхолии.
Но как узнать, где и когда это произошло? Ее труп не нашли.
Она просто бесследно исчезла.
С исчезновением Коррин Лансинг руки Джорджа были связаны в
течение целых семи лет. И так продолжалось бы до тех пор, пока он не сумел бы
предъявить какое-то убедительное свидетельство ее смерти, назвать место, где
она умерла, а также указать, где труп, безоговорочно признанный именно ее
трупом.
На этом этапе развития событий появляется загадочное письмо
от Минервы Дэнби. Оно обвиняет Джорджа С. Олдера в убийстве и ставит его в
весьма затруднительное положение. Очевидно, если он убил Минерву Дэнби, он
сделал это для того, чтобы не допустить официального возвращения к жизни Коррин
Лансинг.
Но Олдер сделал ошибку, доверившись своему дяде, Дорлею
Олдеру. Возможно, он не показал ему письма, но рассказал о нем достаточно,
чтобы тот мог представить себе все дальнейшие осложнения, связанные с ним.
Пока не обнаружилось никаких следов Коррин, у Олдера были
связаны руки целых семь лет. Если бы Олдеры могли предъявить доказательства,
пусть косвенные, указывающие на то, что она была убита, тогда положение
становилось бы совершенно ясным. Если бы Коррин была помещена в ту лечебницу,
где сгорела во время пожара, то ситуация для обоих Олдеров – Джорджа и Дорлея –
вообще изменилась бы в корне. Беда состояла в том, что письмо, которое могло
явиться таким доказательством, упрощая для Джорджа Олдера положение дел, фактически
обвиняло его в убийстве, что и связывало ему руки. Однако Дорлей Олдер не был
столь щепетилен и, конечно, хотел, чтобы письмо было предано гласности.
Таким образом, было совершенно естественно, что он захотел
поговорить с Дороти Феннер относительно этого письма и посмотреть, известно ли
ей хоть сколько-нибудь его содержание или упомянутые в нем факты. Вполне
возможно, что он хотел использовать ее как орудие для того, чтобы предать
огласке это письмо.
Джордж Олдер оказался в очень затруднительном положении. Он
не осмеливался уничтожить письмо, так как это было бы все равно что признать
себя виновным, к тому же про письмо знал Пит Кадиц, знал про него и Дорлей
Олдер.
А после того как Дороти Феннер забралась к нему в дом, она
тоже узнала, что было в том письме.
Вы можете проследить, мои дорогие коллеги, как сжималось
кольцо косвенных улик вокруг Джорджа Олдера. И когда я начал представлять себе,
как он запутался в сетях этих косвенных улик, то изучил это письмо более
тщательно. А когда увидел, как хитро оно было составлено с целью поставить его
именно в такое положение, я начал уже задумываться над тем, кто написал это
письмо и зачем.
– И что же? – в нетерпении спросил Дрейк.
– Я думаю, что это была фальшивка чистой воды, – сказал
Мейсон. – Если вы внимательно изучите это сочинение, то поймете, что оно
написано автором, стремившимся достичь драматического эффекта, но отнюдь не
смертельно перепуганной женщиной, запертой в каюте посреди бушующего океана и
ожидающей с минуты на минуту смерти от руки убийцы. Да и вся композиция
сочинения слишком нетороплива. Это неплохой образец тщательно продуманного
драматичного рассказа с постепенно нарастающим трагизмом, а совсем не письмо,
какое могла бы написать женщина, панически опасавшаяся за свою жизнь.
