– Это я у вас в руках, – философски заметил Мейсон. – И мне
еще может понадобиться моя рука.
– О, простите.
– Кто такая эта Минерва Дэнби? – спросил Мейсон.
– Я знаю о ней не больше того, что написано в этом письме.
Все, что мне известно, это то, что она утонула. Около шести месяцев назад ее
смыло волной с борта яхты Олдера. Так рассказывали.
– Поскольку, по-видимому, я стал соучастником стопроцентного
ограбления, вы могли бы рассказать мне подробнее о том, что произошло, –
предусмотрительно сказал Мейсон.
– О, я всегда знала, что в истории с Коррин что-то нечисто!
– возбужденно заговорила девушка. – Я была уверена, что она не умерла, а
теперь… О, вы должны понимать, какая огромная разница между тем, что я
предполагала, и тем, что случилось на самом деле…
– Какая же именно разница?
– Я родственница Коррин, вероятно единственная оставшаяся в
живых родственница. В этом и состоит разница, большая разница.
– В данных обстоятельствах вы бы, мисс, лучше рассказали мне
все поподробнее, – настаивал Мейсон.
– А что еще рассказывать? Письмо говорит само за себя.
– Но оно не говорит за вас.
– А зачем мне рассказывать? – спросила она.
– Попытаемся быть реалистами. Для разнообразия, – грустно
пошутил Мейсон. – Я ответственный гражданин. Адвокат. Я знаю, что вы совершили
ограбление, но обстоятельства принудили меня помочь вам скрыться от правосудия.
– Вы сказали, что вы адвокат.
– Да, я адвокат. Однако может получиться, что Джордж Олдер с
огромным удовольствием обвинит меня в том, что я вас подговорил выкрасть эту
улику из его дома.
– Неужели вы не понимаете, – презрительно сказала она, – что
Олдер не может никого ни в чем обвинить? Он не посмеет предать огласке это
письмо.
– О’кей! – терпеливо кивнул Мейсон. – А что вы собираетесь
делать с этим письмом?
– Я его сделаю достоянием гласности.
– А как вы впоследствии объясните тот факт, что оно
оказалось в ваших руках?
– Ну как… Пойду в редакцию… скажу, что…
– Да, да, продолжайте, – попросил Мейсон.
– Разве я не могу сказать… ну… что я нашла это письмо?
– Где?
– Где-нибудь на берегу.
– А потом Олдер выставит свидетелей, которые подтвердят, что
письмо находилось у него и могло быть взято только из его дома, а вам, помимо
обвинения в ограблении, предъявят обвинение еще и в ложной присяге.
– Об этом я не подумала, – испуганно проговорила девушка.
– Я так и решил, что не подумали. Ну а теперь, предположим,
вы все же расскажете мне, кто вы такая, как узнали, что письмо находилось в
доме Олдера, ну и еще… и некоторые другие вещи…
– А если не расскажу?
– Всегда в запасе остается полиция.
– Вы-то мне ничего про себя не рассказали, – вспылила она.
– Совершенно верно! – сухо подтвердил Мейсон. – Я не
рассказал.
Несколько секунд она обдумывала положение, потом произнесла
угрюмо и неохотно:
– Я Дороти Феннер. Работаю секретарем у биржевого маклера.
Когда моя мать умерла, то оставила мне немного денег. Два года назад я приехала
сюда из Колорадо.
Моя мать была сестрой Коры Лансинг. Кора вышла замуж за
Джека Лансинга. У них была одна дочь, Коррин. Брак оказался неудачным, и Кора
Лансинг вышла замуж во второй раз, за Сэмюеля Натана Олдера. У них был
единственный сын, Джордж С. Олдер. Коррин на пять лет старше Джорджа.
Так что, несмотря на разницу в годах, я двоюродная сестра
Коррин. Мы были очень дружны. Тетя Кора умерла десять лет назад, потом умер
отец Джорджа и оставил состояние, завещав его в равных долях Коррин, Джорджу и
Дорлею Олдеру, дяде Джорджа.
– В каких вы отношениях с Олдерами? – спросил Мейсон. – Как
я понимаю, не в очень хороших.
– С дядей Дорлеем я в отличных отношениях. Он превосходный
человек. С Джорджем Олдером мы не ладим. С ним никто не ладит, потому что он
требует во всем полного и безоговорочного подчинения своей воле.
– А как вы узнали о существовании письма? – спросил Мейсон.
– Я… этого я не могу вам сказать.
– Советую, приготовьте заранее рассказ об этом, –
предупредил Мейсон.
– Я услышала о нем, – нерешительно сказала Дороти.
– Как?
– Ну, если уж на то пошло, так мне намекнул дядя Дорлей.
– Вот оно что, – удивился Мейсон, по-видимому
заинтересовавшись таким поворотом событий.
– Он как-то спросил меня, не говорил ли мне когда-нибудь
Джордж про письмо Минервы Дэнби, которое она написала перед тем, как ее смыло
волной с борта яхты, и которое будто бы подобрал Питер Кадиц.
– Вы знаете Питера Кадица?
– Конечно. По-моему, с ним знакомы все яхтсмены. Он вроде
как чистильщик пляжей. Его все знают.
– Значит, Дорлей знает про письмо?
– Что-то ему про него известно.
– А почему вы не пошли к Джорджу Олдеру и не спросили его об
этом напрямик?
– Вот и видно, что вы, сэр, плохо знаете Джорджа Олдера, –
сказала Дороти. – По-моему, он готов был уничтожить письмо. И давно бы сделал
это, если бы не боялся, что Пит Кадиц или еще кто-нибудь узнает его содержание.
Я же только хотела прочитать его. Узнав, что сегодня у Джорджа Олдера большой
прием – а его дом мне знаком очень хорошо, – я решила, что могу прийти туда,
когда гости будут обедать, войти в кабинет Джорджа, взять бутылку из
письменного стола, прочитать письмо и узнать таким образом, о чем там идет
речь.
Вероятно, вы, сэр, не знаете, но его поместье оборудовано
новейшими приспособлениями, которые в любой момент могут поднять тревогу.
Проникнуть в дом, не будучи замеченной, можно только одним способом: тем,
которым воспользовалась я. Пройдя пешком до определенного места в песчаном
карьере, я разделась, сложила вещи в мешок и поплыла к острову. Приплыв,
переоделась в черное платье; если бы меня увидел кто-нибудь из прислуги, они
сочли бы мое появление на приеме в порядке вещей, так как Джордж мог пригласить
и меня.
– Вы хорошо знакомы с его слугами?
– Конечно.
– А как насчет собаки? Ее вы, по-видимому, не знаете?
– Собака меня предала, – с горечью вздохнула она. – Должно
быть, инстинкт подсказал ей, будто я что-то взяла из дома – нечто, мне не
принадлежащее. Пес натаскан как военная собака, а это на всю жизнь. Его взяла
Коррин после войны, когда в армии он стал уже не нужен. Его кормила и
дрессировала Кармен, и он любил ее, а после исчезновения Коррин его взял себе
Джордж.
