Глава 25 (Анна)
Старый граф некоторое время пристально смотрел на сына, будто пытаясь понять, насколько тот действительно пришел в себя и способен понимать смысл слов, которые ему будут сказаны. Судя по затянувшемуся молчанию родителя, во вменяемость собственного отпрыска он верил с трудом.
Да и сам Мелентий едва ли понимал, каким образом он очутился там, где встретил утро, и почему Лаврентий Анатольевич так недобро настроен по отношению к нему. Молодой человек отлично помнил, как отправился накануне вечером на бал, как чудесно провел на нем время. Помнил он и прощание с Олегом, и бокал шампанского, отчего-то больше ожидаемого ударившего в голову. С трудом, но все же припоминал молодой граф Маркизу, пытавшуюся помочь ему куда-то дойти. Кажется, после этого он упал с лестницы. Что произошло потом, Мелентий не помнил совсем.
Простонав от боли, усилившейся при попытке переменить положение и тем самым подтвердившей случившееся накануне падение, молодой человек все же сел. Взглянув на отца и не увидев во взгляде Лаврентия Анатольевича никаких намеков на сочувствие, Мелентий решил, что виноват настолько, что хуже ему уже не будет, если он позволит себе немного расслабиться. Откинувшись на спинку дивана, граф стал ждать первых слов обвинения.
— Подлец! — сквозь зубы процедил Лаврентий Анатольевич. — Я, конечно, всегда знал, что ты мерзавец. Но никогда не мог и подумать, что ты до такого опустишься!
Мелентий провел рукой по лицу, напрасно пытаясь разогнать туман перед глазами и придать свежести отекшей физиономии.
— Простите, отец…
— Не смей меня так больше называть! С этого дня… с этой минуты я больше не отец тебе!
Такого поворота событий Мелентий никогда не мог себе представить даже в самых страшных кошмарах и после самого сильного похмелья. Молодой человек счел лучшим принять более приличествую моменту позу: сел ровно, виновато опустил плечи и с искренним непониманием во взгляде посмотрел на родителя.
— Я не понимаю, о чем вы говорите? Что вызвало ваш гнев? — пролепетал Мелентий.
— Ах, вот оно как! Ты еще и не понимаешь… Подонок! Это же надо было напиться до такой степени! — брызжа слюной, ответил Лаврентий Анатольевич. Злость его была так велика, что Мелентий всерьез обеспокоился за здоровье старого графа. Однако графа гораздо больше сейчас волновало другое: — А я ведь с самого начала говорил, что ничего хорошего из этого бала не выйдет. Бедная Анечка! Она и подумать не смела, чем обернется для нее снисхождение к тебе…
Лаврентий Анатольевич немного успокоился, вспомнив об Анне и о том, что она, очевидно, главная пострадавшая в результате всего произошедшего.
— Что с Анной? Она здорова?
— По счастью, сегодня она еще не выходила из своей комнаты, — рыкнул в ответ Лаврентий Анатольевич. — Лишь спросила, вернулся ли ты с вчера с бала.
Воспоминания о минувшем вечере вновь вывели старого графа из состояния равновесия. Мелентий, предчувствуя очередную порцию обвинений в свой адрес, поспешил спросить самое важное, прежде чем его отец снова перестанет замечать его вопросы:
— Да что такое произошло вчера на балу?! Чем я так провинился, что вы лишаете меня своей милости?
Вместо ответа Лаврентий Анатольевич позвал кучера Ивана, отвозившего вечером Мелентия на бал. Иван пришел через пару минут. За время короткого ожидания в гостиной никто не проронил ни слова.
— Тут я, господин, — низко кланяясь и явно смущаясь, проговорил кучер, плотно затворив за собой дверь по приказу Лаврентия Анатольевича.
Кучер был простым деревенским мужиком. Уже в годах, но в добром уме и здравии. Работу исполнял со всем возможным прилежанием, слыл честным и добрым человеком.
— Подойди ближе, — велел граф. — Молодой господин нынче тяжело соображает.
Мелентий нахмурился. Отец много раз прежде устраивал ему взбучку, но никогда раньше слуги не приглашались в качестве свидетелей его шалостей и невинных преступлений.
— Господин, а можно я тут постою? — попросил тем временем Иван.
Лаврентий Анатольевич повернулся и пристально взглянул на слугу. От его взгляда Иван засмущался еще больше. Переступая с ноги на ногу, он мял в руках край своей шапки, пытаясь понять, насколько сильно навредит себе, если ослушается приказа.
— Иван, да ты не бойся. Подойди. Тебя ругать никто не будет. Ты только расскажешь все молодому господину — все, чему вчера был невольным свидетелем — и можешь идти по своим делам, — велел Лаврентий Анатольевич, подкрепляя слова приглашающим жестом.
Кучер не нашелся, что возразить на это. Сделал несколько коротких шагов вперед и, продолжая мять свою шапку, заговорил:
— Стою я, стало быть, вчера возле конюшни. Конюх внутри, остальные все с господами своими уже уехали. Вокруг никого. Тихо очень: музыка смолкла, кони спят в стойлах. И вдруг слышу не то крик, не то стон. И словно на землю что-то тяжелое упало. А потом голоса. Мужской и женский. Слов было не разобрать, но женский звучал взволнованно. Вот я и подумал, что случилось, может, что? Может, помощь нужна? Ну, и пошел на эти голоса.
Иван замолчал, отчего-то заметно краснея.
— Продолжай, Иван. Продолжай, — подбодрил его Лаврентий Анатольевич.
— Голоса слышались от террасы, на которую был выход из бальной залы. А с террасы лестница вела в небольшой сад. С этой самой лестницы, верно, и упал мужчина. Когда я подошел, никого рядом уже не было. Но догадаться, было несложно: по пути в сад больше там падать неоткуда было. В общем, огляделся я — никого. Я уж уйти хотел, но услышал стоны из глубины сада. А потом женщина из кустов вдали вышла.
— Какая женщина? — хриплым голосом спросил Мелентий, хотя уже и сам догадался, о ком рассказывал кучер.
— Маркиза, господин. Я по прическе рыжей ее узнал.
— Что было дальше? — бледнея и чувствуя, что сознание его в любой момент может помутиться, поторопил Мелентий рассказчика.
— Она от меня по другой дорожке прошла. Я низко поклонился, чтобы не узнала. Но не уверен, что она вообще меня заметила: так испугана была и так быстро шла… В общем, дождавшись, когда она со слугами в зале заговорит, я в те кусты и заглянул.
— И? — сжав кулаки и едва сдерживая слезы, вновь поторопил Мелентий.
— Там вы лежали, господин. Без сознания. И… без штанов, — закончил Иван, низко опустив голову, чтобы ни старый, ни молодой граф не увидели, как сильно покраснел кучер.
Мелентий вскрикнул, закрыл лицо руками и несколько минут только и мог, что тяжело прерывисто дышать, удерживаясь таким образом от истерики.
— Ступай, Иван. Спасибо тебе. И про обещание свое помни, — напутствовал слугу Лаврентий Анатольевич.
— Да, господин. Вы же знаете: я коли молчать обещал, так до смерти буду.
Кучер низко поклонился и, заметно повеселев, поспешил выйти в коридор. Дверь за ним закрылась.
