— Это они себя уже загубили, Егор. Кража — это грех. Такое с рук спускать нельзя. — Да не крал у тебя никто ничего! — не вытерпел Егор. — Забрать, что не приколочено, — это не кража, а… а грамотное использование ресурсов.
— Чего ж ты так заступаешься за них? — язвительно спросил Домрачёв. — Не отец ли твой всё-таки украл?
— Ну, Степан, я тебя сейчас просто ударю вот этой вот кружкой, — Егор приподнял алюминиевую кружку над столом, — по башке, и на этом всё закончится! — А я и на тебя заявление подам.
— Ну что ты как девка, в самом деле? — не выдержал Илья Михайлович. — К нему и так, и этак, а он упёрся и всё. Прошу я тебя, не нужна здесь полиция. Хороший он человек.
Домрачёв подумал и наконец заявил:
— Пусть тогда компенсацию платят.
— Да что ты мне-то об этом говоришь? — сказал старик. — Я тебе не адвокат. Им об этом и говори.
Илья Михайлович встал из-за стола, забрал недоеденные сало с хлебом и ушёл. Затем вернулся и сказал Домрачёву:
— Приехал твой грабитель, пойдём.
Домрачёва затрясло. Он с трудом поднялся и пошёл за дедом во двор. Егор шёл за ними.
Степаныч вышел из машины, припаркованной у участка Ильи Михайловича, и обратился к старику:
— Ты чего уехал, Илья Михалыч? Я тебя ждал, ждал, а ты уехал, оказывается, — нехорошо.
— Я ж, Степаныч, по делу уехал, ты прости, — искренне извинился Илья Михайлович. — Вот она, значит, зараза какая! — крикнул на Степаныча Домрачёв из-за спины старика.
Егор грубо дёрнул Степана за плечо и принялся говорить с Виктором сам:
— Здравствуй ещё раз. Я не представился тогда. Егор.
Степаныч пожал ему руку.
— Мы вот по какому делу приехали: твоя газелька стоит?
— Не моя, — сказал Степаныч и сглотнул.
— Конечно, не твоя! — вновь крикнул Степан Фёдорович. Он кричал так, как тявкает мелкая собака. — Потому что моя!
— Степан! — прикрикнул на него Егор. — Заткнись! Зашибу! Понял?!
Домрачёв понурил взгляд. Егор снова обратился к Виктору:
— Значит, так. Во-первых, ты застекляешь выбитое окно за свои деньги. Во-вторых, ты нам рассказываешь, кто был с тобой. И, в-третьих, ещё раз у кого-то что-то пропадёт, пеняй на себя. Всё понял?
— Егор, и деньги, деньги, Егор, — подсказал ему Домрачёв.
— Молчи ты! — парень махнул на него рукой.
— И деньги! — повторил Домрачёв. — За моральную компенсацию. Десятку. — Дорогая же у тебя мораль, — сказал поникший Степаныч. — Ладно, пойдём.
Он повёл владельцев к себе на участок.
— Да только как же я вам друга своего выдам? Неправильно это.
— Ну или полиция, Степаныч, — сказал ему старик.
— Да, понимаю — что ж поделать? Ты меня, Илья Михалыч, прости, что втянул тебя в это.
— Да ладно тебе, Степаныч, — улыбнулся старик. — И не такое по молодости бывало. Ты ж, главное, завязывай с этим.
Когда мужчины вошли на участок Степаныча, Домрачёв, не обращая ни на кого внимания, подбежал к «Газели».
— Вот она, ласточка моя, — сказал счастливый Домрачёв, заводя машину. — Да туго сейчас с деньгами, Илья Михалыч, — сказал Виктор. — А мне Федька говорит, что стоит, мол, бесхозная, не нужная никому — я и приютил её у себя тут, чтоб кто другой быстрее не сообразил.
— Федька? Светланы Григорьевны муж? — уточнил Егор.
— Ну. Светкин.
— Вот как оно выходит, — со злой радостью сказал Домрачёв. — Ну давай пятак, и мы поехали.
— Всё дешевеет?
— На двоих поделите.
Уезжая, Егор с Домрачёвым обещали как-нибудь заехать навестить старика, но ни один, ни другой так к нему ни разу и не приехали.
16
Домрачёв на «Газели» обогнал Егора на полпути к Бухаровскому дому, чуть не учинив аварию. Тот подумал: «Вот же при́дурок!» Егор поехал к себе домой, а Степан остановился у дома Нины и Гены.
Домрачёв столкнулся в сенях с худощавым чернявым мужчиной, которого пыталась заставить уйти Нина.
— Болеет, кому говорят! Иди к Обуховым сходи.
— Генка! — крикнул чернявый.
Домрачёв топтался за его спиной, не решаясь пройти в дом. — С ума сошёл? — Нина хлопнула чернявого полотенцем и сказала Домрачёву: — Проходите, не стойте, Степан Фёдорович.
— А ты иди давай, — снова обратилась она к чернявому.
Он только сейчас обратил внимание на Степана.
— Здоров, — незнакомец протянул руку.
— Здрасте, — отозвался Степан Фёдорович.
— Занятый?
— Чего?
— Миш, ты обалдел, что ли? — вмешалась Нина. — Давай иди отсюда. Человек с города приехал.
— А чего такое? — заинтересовался Степан.
— Да бычка порезать нужно.
— Миш, иди в баню, кому говорят. Человек из города, слыхал? — раздражалась Нина.
— А чего это я? Плохой, что ли, какой-то? Недоделанный? — обиделся Домрачёв.
— Вот именно, Нин, не наговаривай на человека.
— Да непривыкший он! Отстань!
— Тихо ты! — прикрикнул Миша и спросил Домрачёва: — Как звать?
— Степаном.
— Миша, — гость опять протянул руку Домрачёву, и тот пожал её.
Нина увела взгляд и вздохнула.
— Поможешь, Степан? Просто верёвки потянуть нужно. Любой пацан справится, — сказал Миша. — Пошли, — согласился Домрачёв. Колени его слегка затряслись.
Миша вышел во двор.
— Степан Фёдорович, задержитесь, — Нина взяла Домрачёва за локоть.
— Чего? — спросил Степан.
— Куда вы собрались? Вы хоть раз на забое были?
— Не были, — отчего-то глаза Домрачёва заблестели. Взгляд его забегал. Он стал рассеянно глядеть на белого кота, пристроившегося за спиной Нины. — И не нужно вам этого. Страшно это. Я сама не люблю и не смотрю никогда. — Мясо ем, — не то вопросительно, не то утвердительно сказал Домрачёв, всё смотря на кота.
— Чего?
— Мясо, говорю, я ем. Так? А скот кто-то другой забивает. Так? Неправильно это.
— Вы за мясо платите, Степан Фёдорович. У каждого своя работа. Миша тот — татарин. Они по-мусульмански резать будут, страшно, неправильно. Генка и тот к ним ходить не любит.
— Спасибо вам, я пойду, — сказал Степан и открыл дверь. — Я, кстати, «Газель» нашёл, — добавил он и вышел на улицу.
Домрачёв сел в машину Миши на переднее сиденье, и они поехали.
