Недурно было бы напомнить ей о преступлении ее дружка. А впрочем… В создавшемся положении это мало что изменит. И потом, я, в отличие от людей, считаю, что общий интерес важнее персональных трений.
Ужасный короткошерстный американец уже лезет на весы.
– Четыре килограмма триста граммов, – докладывает Эдит.
Еле проскочил!
– Что ж, вы нас убедили, – говорит Хиллари Клинтон. Она поворачивается к микрофону, чтобы ее все слышали. – Этой ночью, пользуясь темнотой и дождем, вы, все трое, полетите на дронах. Если миссия завершится удачно, то вы получите право быть представленными в нашей ассамблее в качестве сто третьего племени. Считаю, вы заслуживаете поддержки! – И она хлопает в ладоши, подавая пример всем остальным.
И тут меня осеняет, что на самом деле сунуться в самое крысиное логово с целью убийства обоих их вожаков (скорее всего, тщательно охраняемых) – возможно, не лучшая идея.
Но гордость мешает мне отступиться.
Дожидаясь, пока будет готов мой летательный аппарат, я стою перед широким окном и гляжу на Нью-Йорк, поливаемый дождем.
Потом закрываю глаза.
При помощи своего Третьего Глаза я подключаюсь к РЭОАЗ, чтобы полюбоваться лучшими примерами человеческих свершений и набраться смелости для своей самоубийственной миссии.
Я смотрю и пересматриваю картины Лувра: «Джоконду», «Плот Медузы», «Свободу, ведущую народ», «Мадонну в скалах», «Брак в Кане Галилейской», «Клятву Горациев», «Кружевницу», «Шулера с бубновым тузом», «Ладью Данте». Сопровождаю эти шедевры чистой красоты не менее прекрасной музыкой – арией «Casta Diva» в исполнении Марии Каллас. РЭОАЗ автоматически переводит:
Целомудренная Дева!
Серебришь ты дивным взором
Вековой сей бор священный.
Обрати к нам лик нетленный,
Ясным светом озари.
Целомудренная Дева,
Укроти страстей горенье,
И умерь пыл дерзновенный
На земле покой блаженный,
Как на небе, водвори.
Не очень-то понимаю, что значит этот текст, но, чувствую, он чудесный.
Должно быть, это и есть поэзия.
Я забываюсь, поглощенная музыкой, голосом, живописью.
Весь гений человечества выражен в этом искусстве, но к чему он?
Мне, впрочем, полезна такая перспектива, она меня мотивирует. Для чего? Чтобы рискнуть жизнью ради спасения горстки близоруких тупоумных людишек, которым не хватило деликатности даже для того, чтобы проголосовать за признание меня равной им.
Согласна, я определенно сделала неверный выбор, но отступать поздно. Раз начала, придется идти до конца. Когда понимаешь вдруг, что совершила ужасную ошибку, то обычно говоришь себе, что лучше притормозить, остановиться, а то и дать задний ход. Но поступить так сейчас было бы хуже всего. Придется пройти ошибочным путем до упора, иначе не убедишься, что он ошибочный.
26. Об искусстве упорства в собственных ошибках
Крылатое латинское выражение гласит: Errare humanum est, perseverare diabolicum («человеку свойственно ошибаться, упорствовать (в ошибках) наставляет дьявол»). И все же в искусстве злонамеренного заблуждения и настойчивости в нем мало кто сравнится с Жаном Данри.
Родился он в 1725 г. у служанки, от неизвестного мужчины, на юго-западе Франции. Захотел во что бы то ни стало быстро, не учась и не трудясь, добиться богатства и славы. Для достижения своей цели в двадцать четыре года составляет план: вымышленный заговор против маркизы де Помпадур. Сначала он мастерит посылку с безопасной бомбой в виде театральных петард. Потом едет в Версаль и предупреждает полицию, что подслушал в Тюильри разговор злоумышленников, готовивших посылку со взрывчаткой для маркизы, что явно указывает на заговор террористов. За это он надеется получить награду и прослыть спасителем.
Однако полиция принимает угрозу всерьез. В том же 1749 г. маркиза де Помпадур добилась отставки морского министра Морепа, и тот перед уходом ей угрожал. Заведено дело, Данри допрашивают, тот, набивая себе цену, еще красноречивее расписывает опасность заговора. От него требуют письменных показаний. Следователь сравнивает его почерк с почерком на посылке и убеждается, что они идентичны. Данри в итоге сознается, что разыграл все это ради благосклонности маркизы. Его признательные показания передают Людовику XV. Тот, решив, что этот Данри опаснее, чем кажется, повелевает заточить его в Бастилию.
Оттуда Данри ежедневно шлет маркизе письма с жалобами на кормежку, грязь и «плохую обстановку» в тюрьме. В конце концов она устраивает ему перевод в Венсеннскую тюрьму. Оттуда он, сочтя условия не вполне комфортабельными, сбегает. Спрятавшись у подружки-белошвейки, он продолжает писать Помпадур, требуя исправить допущенную к нему несправедливость. В письме указан его адрес, по которому Данри и арестовывают.
И снова мужчина в Бастилии. Не смирившись, он пишет и пишет маркизе де Помпадур, кляня несправедливое обращение и требуя срочного вмешательства. За это у него отнимают бумагу и чернила, тогда он пишет на собственной сорочке, кровью.
В конце концов, уязвленный отсутствием ответа и извинений от маркизы, он вторично совершает побег и добирается до Амстердама, откуда опять шлет маркизе оскорбительное письмо с указанием своего адреса. Задержанный голландской полицией, он передан полиции Франции.
В этот раз его помещают в худший застенок Бастилии и заковывают в кандалы. Там он приручает крысу, чтобы защититься от других крыс. Он плющит хлебный мякиш, делает таким способом бумагу и, окуная в свою кровь рыбью кость, пишет доклад о необходимости тюремной реформы. Священник, тронутый его упорством, снабжает его бумагой, пером и чернилами. Новый доклад Данри посвящен всеобщей налоговой реформе.
В 1759 г., после десяти лет заключения в каземате, его возвращают в обыкновенную камеру. Там он приручает пару горлиц, которых предлагает в дар для птичника мадам Помпадур. Узнав, что та уже скончалась, он требует освобождения и компенсации за кражу лучших лет жизни в размере ста тысяч ливров. Не принятый всерьез, он, пользуясь туманом, совершает третий побег и возвращается к своей белошвейке.
Оттуда он пишет письмо министру внутренних дел с требованием компенсации. Министр предлагает ему явиться в полицейский участок и там объясниться. В участке его, конечно, арестовывают.
И снова Венсенн, темница, кандалы. В 1777 г. его, правда, освобождает министр Малерб, впечатленный его непреклонностью. Едва выйдя на свободу, Данри торопится в Версаль, где клеймит аристократов, проводников произвола, и настаивает на возмещении ущерба. Новый арест и тюремное заключение.
Данри пишет очередное письмо, попадающее в конце концов к королеве Марии-Антуанетте. Та, вникнув в ситуацию, требует его освободить. Людовик XVI повелевает назначить ему пенсию в порядке возмещения за беззаконное заключение.
