— Нет, но в самом деле, — не отступал тем не менее я. — Мы же, вроде как, в личном кадровом резерве наследника престола! Говорят, он своих на произвол судьбы не бросает!
— А как дать ему знать? Да еще до утра?
— Это второй вопрос.
— Нет, первый! У меня вот такой возможности нет. А у тебя?
— Может быть… — пробормотал я, захваченный новой идеей. — Может быть, и есть…
* * *
— Увы, молодой князь, сие мне не по силам, — извиняющимся тоном проговорил Петров-Боширов.
Штабс-ротмистр прибыл порталом прямиком в комнату Миланы уже через три минуты после того, как я разорвал пополам полученную от него во время гонок визитку. Внимательно выслушал наш рассказ — мы упирали на то, что так-то готовы драться, просто не хотим плясать под дудку графа Анатолия — но увы, обнадежить нас ничем не сумел.
— Вопрос, конечно, более чем щекотливый, однако в другой ситуации до сведения наследника престола его и впрямь можно было бы донести, — заметил жандарм. — Но, увы, не сейчас.
— Почему не сейчас? — быстро спросил я.
— Вы что, сударь, газет не читаете? Его Высочество изволит гостить в Венеции, у тамошнего дожа, дочь коего давно прочат Цесаревичу в невесты.
— Да, я видела об этом заметку, — кивнула с кровати, на которой сидела, сцепив руки на коленях, Воронцова.
— Из-за сего число каналов связи с ним весьма ограниченно, — продолжил Петров-Боширов. — А количество всякого рода фильтров и рогаток на оных — наоборот, возросло в разы. За день или даже за два-три вопрос, подобный вашему, никак не решить.
— А Император — на месте? — не сдавался я. — На него нельзя выйти?
— Шутите, сударь?
— Отнюдь.
— А похоже, что шутите. Дуэль между двумя кадетами-первокурсниками, да еще в рамках законной квоты — не тот вопрос, в который станет вмешиваться Его Величество!
— Ну и зря! — разочарованно бросил я. — Мог бы и приподнять царственную задницу с трона!
— Сударь, если вы хотите, чтобы я арестовал вас за неуважение к Государю, то дуэли вашей сие не сорвет, — неодобрительно покачал головой штабс-ротмистр. — Просто молодой графине придется также прибыть для оной в расположение губернской экспедиции IIIОтделения.
— И в мыслях подобного не было, — буркнул я — кстати, ничуть не слукавив.
— Что ж, в таком случае будем считать, что никаких дерзких слов я не расслышал, — кивнул жандарм. — На сем разрешите откланяться — служба не ждет…
— Извините уж за беспокойство! — хмыкнул я — на этот раз и впрямь не без вызова.
— Пустое, — проигнорировал мой дерзкий тон Петров-Боширов. — Рад буду увидеть снова… кого-то одного из вас. И надеюсь, молодые люди, тот, кто переживет завтрашнее утро, извлечет из случившегося урок: не стоит необдуманно бросаться словами, тем паче в вопросах дворянской чести, а раз произнеся — необходимо за сказанное отвечать! — сухо добавил он. — И юный возраст здесь отнюдь не оправдание ни скороспелости решений, ни последующих метаний!
— И вам всего доброго, господин штабс-ротмистр! — яростно сверкнув очами, обронила Милана.
На этом шеф московских жандармов нас покинул.
* * *
«Не стоит отчаиваться, сударь, — проговорил Фу, когда, оставив Воронцову в ее комнате (ни к какому решению свалившейся на наши головы проблемы мы с Миланой так и не пришли и договорились подумать еще, уже по отдельности), я наконец направился к себе. — Ваши шансы отнюдь не дурны!»
«Все возможные варианты мы перебрали, — покачал я головой. — Или… нет?»
«Что касается срыва поединка — да, перебрали. Но я не о том, сударь. Я о шансах выйти из него победителем. Силой молодая графиня, конечно, Стольник, но в мане вам весьма и весьма уступает. Если вам удастся затянуть схватку, Воронцова не устоит!»
«Погодите, — сообразил наконец я, куда клонит мой фамильяр. — Вы что, и впрямь предлагаете мне драться с ней насмерть? И постараться убить?»
«А если ничего иного не остается, сударь?»
«Ну знаете ли…»
Всерьез о таком я и в самом деле еще не думал.
Милана, конечно, не подарок. Да прямо скажем, та еще зараза! И с Пири меня сегодня здорово взбесила! Вот в тот момент, наверное, я и впрямь мог отправить ее в Пустоту. Ударил, по крайней мере, не сдерживаясь. И если бы не щит на стене, неизвестно, как бы еще там все обернулось…
А то, что Воронцова извинилась, ничего особо не меняет. «Не время ссориться» — так она сказала. А вот теперь, получается, время?
И раньше она, вообще-то, уже пыталась меня убить. Дважды — это если еще не считать приснопамятного подвала ее любимого отчима, дух ему в задницу! Надо будет — попробует и в третий раз. «Рука не дрогнет» — это ведь тоже ее слова!
А мне, значит, покорно отправляться на заклание, как барану?!.
Э… Стоп! Я это что, сам себя накручиваю? Подвожу к тому, что Милану таки придется убить?! Я ли это?!
«А вот молодая графиня, как дойдет до дела, колебаться не станет», — менторским тоном заметил «паук».
«Так, может быть, в этом-то и разница между нами?»
«Может быть, сударь. Вот только разница сия — совсем не в вашу пользу!»
«Это еще как посмотреть!»
«Мертвые обычно уже никуда не смотрят, сударь!»
«Но я-то пока жив!»
«В том-то и дело, что „пока“».
«А что вы предлагаете? Убить самому, чтобы не быть убитым?»
«Выбор очевиден, не находите? А смерть молодой графини еще и избавила бы нас с вами от угрозы, что однажды Воронцова выступит против госпожи Ивановой — а та в ответ выдаст нашу тайну!»
«Ну, знаете! — взвился я. — Это уже ни в какие ворота…»
Додумать свою мысль я не успел. Распахнув дверь, шагнул в свою комнату — и замер на пороге: на стуле у окна, вальяжно закинув ногу на ногу, сидел Огинский.
Глава 20
в которой мне предлагают умереть
Ударил я, почти не задумываясь — и уж тем более не тратя времени на пустые слова. Трижды подряд ударил. Фигой, затем — разрывным и, вдогонку — файерболом.
Огинский лишь скептически улыбнулся. Руки он держал на виду, и я отлично видел: князь даже не потрудился скрестить пальцы, призывая щит. И тем не менее, первые две мои техники вовсе сработали вхолостую, а огненный шар, пьяно вильнув в сторону, подпалил полку с книгами второкурсника Сколкова.
Сергей Казимирович неодобрительно покосился на занявшийся было пожар, и пламя тут же испуганно погасло.
— Слишком сильно прижимаете мизинец, сударь, — снова переведя взгляд на меня, участливо заметил Огинский. — До трети мощи на сем теряете!
