А затем дверь за моей спиной мягко затворилась. Поняв, что это захлопывается западня, я рванулся назад, но с преградой не справились ни плечо, ни магия.
— Когда устанете ломиться — присаживайтесь, — проговорил, не без любопытства наблюдая за моими потугами, Сергей Казимирович. Тон его был будто бы даже и не насмешливым — скорее досадующим.
Оставив в покое непоколебимую дверь, я сделал два коротких шага по комнате и сел на край застеленной кровати.
— Вот, так-то лучше, — одобрительно кивнул Огинский.
— Вы меня убьете? — почти само собой вырвалось у меня. — Как Надю? — а вот второй вопрос был задан уже обдуманно — и с неприкрытым вызовом.
— Сударь, только не пытайтесь казаться еще глупее, чем вы есть, — скривился незваный гость. — Если бы сегодня мне нужна была ваша смерть — вы были бы уже мертвы. А что касается моей несчастной воспитанницы… — голос князя слегка дрогнул — или мне это только показалось? — Давайте раз и навсегда внесем ясность: я не желал ее гибели. Надежда Александровна ушла в Пустоту из-за того, что отдала свой щит вам. Моя вина тут лишь в том, что я сего вовремя не понял. Ваша — не меньшая.
— Да как вы смеете?! — рявкнул я, вскакивая… Вернее, попытавшись вскочить — воздух передо мной словно сгустился и мягко, но непреклонно вернул меня обратно на кровать.
— Полноте, сударь, — снова поморщился Сергей Казимирович. — Не стройте из себя яростного мстителя! Сие бессмысленно — и, к тому же, смешно. Просто знайте: не найдется в мире человека, опечаленного случившимся с Надеждой Александровной сильнее, нежели был я. И закроем сию тему — у нас с вами есть иные.
— Если вы о Фу — то я вам его не отдам, и не мечтайте! — буркнул я, подняться, однако, уже не порываясь.
— И снова вы льетесь впереди собственной маны, сударь. Речь не о Васе. Вернее, не только о Васе.
— Тогда о чем же? — хмуро спросил я, отметив про себя это «не только». Значит, все-таки Огинский явился за духом. Просто почему-то на этот раз не хочет — или не может — действовать напрямую.
«Я сумел обрубить с ним связь, сударь, — легок на помине, объявился у меня в голове „паук“. — Забрать меня силой Сергей Казимирович уже не может!»
— О вас, сударь, — заявил между тем князь. — О вашей судьбе.
— А что вам до моей судьбы?
— Желаю благотворно на нее повлиять, — после недолгого перерыва на лицо моего собеседника снова выползла полуулыбка.
— У меня и без вас все шикарно! — нашел в себе силы беззаботно усмехнуться я. — Вернее, как раз без вас!
— Ой ли? — прищурился Огинский. — А завтрашний поединок с молодой графиней Воронцовой в сие ваше «шикарно» входит?
Я вздрогнул. Это-то ему откуда известно? Я и сам узнал о своей дуэли каких-то два часа назад!
— Вот видите, не все так уж и радужно, сударь, — отнюдь не упустил из вида мою живую реакцию Сергей Казимирович. — И какой тактики вы намерены завтра придерживаться? — спросил внезапно он затем.
— Не ваше дело! — отрезал я.
— Ваш козырь — запас маны, — принялся, однако, рассуждать вслух князь. — А также Зеркало. На стороне молодой графини — сила и опыт. Кроме того, она наверняка возьмет с собой на ристалище «бурдюк», но не думаю, что сие сыграет какую-то существенную роль. Разве что выступит для вас дополнительным раздражающим фактором, заставит занервничать — и совершить какую-нибудь дурацкую ошибку. Но ежели, паче чаяния, вы сумеете сохранить хладнокровие и выдержите первый натиск — скорее всего, в роду Воронцовых произойдет смена главы…
Собственно, ничего нового он здесь мне не сказал — почти то же самое отмечал Фу, да и сам я все это прекрасно понимал.
— Вам-то какое дело? — угрюмо повторил я.
— О, самое прямое, сударь! Так уж неудачно вышло, что с достопочтенным Анатолием Глебовичем Воронцовым мы совсем не друзья. А официально встав во главе рода, граф, и без того человек влиятельный, по факту, сделается хозяином всей Московской губернии. Мне сие не нужно. И не только мне. А посему, добрая девочка Милана покамест должна жить.
— А я, получается — погибнуть?
— Ну, грубо говоря, да, — невозмутимо кивнул Огинский. — И чтобы не вызвать лишних кривотолков — погибнуть именно на дуэли, а не, скажем, до оной.
— Благодарю покорно! — хмыкнул я, внутренне содрогнувшись. — Но у меня как-то другие планы!
— И какие же, позвольте поинтересоваться? Собираетесь убить молодую графиню?
— Не вашего ума дело!
На самом деле, никакого решения по поводу того, что и как делать завтра, я до сих пор не принял. Твердо знал две вещи: умирать вовсе не хочу, но и Милану убивать не желаю. Проблема заключалась в том, что одно с другим стыковалось как-то плоховато…
— Вы в полной растерянности, сударь, — читал меня, между тем, словно открытую книгу, Сергей Казимирович. — Убийство Воронцовой вам претит — хотя, между нами, свою Пустоту молодая графиня вполне заслужила. Ко мне же вы относитесь предвзято — что хотя и глупо, но объяснимо. Однако сие мешает вам признать: я лишь пытаюсь вам помочь. Предлагаю единственно приемлемый выход!
— Ага: сдохнуть самому! — возмущенно воскликнул я.
— Да дослушайте вы, сударь! — раздраженно бросил князь. — Да, со стороны выглядеть все будет именно так: вы падете, сраженный на дуэли. С честью уйдете в Пустоту. Но даже оттуда возвращаются! — лукаво усмехнулся мой собеседник. — И прекрасный пример сего как раз сейчас тратит свое время на то, чтобы уговорить вас перестать наконец ерепениться и начать думать головой!
— Что? — начало-таки доходить до меня. — То есть вы, типа, предлагаете мне притвориться мертвым? Как… Как сделали тогда сами?
— Именно, сударь! Вася вам поможет — ему не впервой.
«Это так?» — быстро спросил я у фамильяра.
«Да, сударь. Я сие уже делал — для Сергея Казимировича. И смогу для вас. Но не все будет зависеть от меня!»
— Для всех непосвященных вы будете мертвее мертвого, — продолжал между тем Огинский. — После мы подменим тело на муляж. Оный благополучно сгорит в погребальном костре, а вы сохраните жизнь, да еще и обретете свободу.
— Свободу изгоя? — уточнил я.
— Изгой — понятие условное, — отмахнулся мой собеседник. — И нередко — преходящее. Сегодня гонят тебя, а завтра, глядишь — тех, кто тебя гнал. К тому же, в сем мире вы и так чужак, сударь. Не спорю: неплохо устроившийся чужак — не без моей помощи устроившийся, к слову — но было бы весьма опрометчивым считать ваше нынешнее положение устойчивым. Даже ежели забыть о завтрашней дуэли — исход коей ничуть не предрешен — за радужным фасадом конструкция прячется хлипкая. Тайна вашего происхождения скрыта отнюдь не за семью печатями — просто никто пока всерьез не пытался взяться за ее разгадку. Одна оплошность, один неверный шаг — и вы в подвале III Отделения, а то и Конвоя. Просто на всякий случай. А ошибок вы наделаете, не сомневайтесь! Пока вас худо-бедно Вася прикрывает, но сам по себе он тоже проблема: дискредитированный фамильяр — прекрасная ниточка, чтобы за нее потянуть…
