«Разумеется, сударь, а вы как думали?» — нежданно опять возник в моей голове успевший попрощаться Фу.
«Вы же, вроде, ушли?» — не без удивления заметил я фамильяру.
«Увы, сударь, укрыться тут толком негде. Так что я снова с вами. Надеюсь, вы рады?»
«В восторге!» — усмехнулся я.
— Молодая графиня, вы вся в крови! — оттащив от окна Воронцову, Тереза занялась ее ранами.
Тем временем, пришла в себя Муравьева.
— Простите, — пробормотала она. — Мне вдруг сделалось дурно… Как при пробое.
— Здесь у них, похоже, по жизни пробой, — буркнул я, продолжая удерживать щит — тот уже успел поймать еще один снаряд.
Проворно подскочивший Тоётоми не дал шипастому шарику улететь восвояси, сбив тот сумкой на пол.
— Слезы центавруса — очень ценный ингредиент с точки зрения кодо, — пояснил японец в ответ на мой ошарашенный взгляд. — Главное — сразу их законсервировать…
— Слезы? — хмыкнул я.
— Так это у нас называют. «Намида»
[6]. Как будет по-русски — я не знаю, поэтому перевел дословно…
— Ну, сейчас они тебе этих слезинок полную сумку наплачут, — заметил я: мой щит как раз затормозил в полете очередной снаряд.
— Полную не наплачут, — вскочив, Ясухару перехватил и этот шарик. — У центавруса бывает всего одна слеза.
В этот момент к нам вернулись Милана с Терезой. Ржавые кровавые разводы на лице Воронцовой остались, но ран от осколков уже не было.
— Молодой князь, у вас тоже порез, на щеке! — заметила фон Ливен. — Нужно залечить!
— Просто царапина, — отмахнулся я.
— Нет, она светится! — не отступала молодая баронесса. — Дайте, посмотрю!
«Рана нанесена магией, — поддержал ее Фу. — Лучше сразу принять меры».
«Какая магия — это же была стекляшка!»
«Или отскочила слеза, как их называет господин Ясухару».
— Я подержу щит, — заявила Милана, оттесняя меня плечом от окна.
— Я помогу, — встала рядом с ней Маша.
— Ну, ладно… — вместе с Терезой я отступил в проход.
Провозилась со мной фон Ливен с минуту — по ходу дела все сильнее и сильнее хмурясь.
— Нет, не получается, — пробормотала она наконец.
— Что не получается? — похолодел я.
— Порез закрыть. Область поражения я локализовала — если там была какая-нибудь зараза, дальше она не поползет — но ранку залечить не могу. Придется ждать, пока сама пройдет…
— Ничего, до свадьбы заживет! — бросил я.
Тереза почему-то покраснела. Здесь что, так не говорят?
Подняв щит, я вернулся к окну — но уже соседнему с тем, что теперь прикрывали Милана с Машей. Центаврусов снаружи стало значительно меньше — должно быть, многих успели перестрелять наши попутчики из других вагонов. Сложив пальцы свободной руки в фигу, я ударил по ближайшему чудовищу, но то ли промазал, то ли силы не хватило — монстр преспокойно продолжил скакать рядом с вагоном, даже хохолком из перьев не дернув.
Я попробовал файербол, но и на этот раз не преуспел — центаврус ловко отбил огненный снаряд плоскостью своей ласты, словно теннисный мячик ракеткой, отправив его обратно в окно. Хорошо хоть мой щит не сплоховал, добросовестно затушив возвращенный подарок.
А тем временем торс центавруса затрясся — и внезапно отделился от лошадиного тела, приподнявшись над ним на множестве серых отростков — этаких ложноножек. Стремительно ими перебирая, верхняя часть чудовища соскользнула назад, на конский круп, и уже оттуда прыгнула в сторону поезда — не на меня и не к Милане с Машей — в одно из задних, никем не прикрытых окон. Обезглавленный конь при этом словно и не заметил потери — так и шел галопом, как ни в чем не бывало.
— Он здесь! — донесся до меня голос Златки, оказавшейся, как видно, на пути у зажившей собственной жизнью верхней половины центавруса.
Бросив свою сумку, Ясухару метнулся к монстру. В руке японца воспылала его любимая Огненная катана.
Удар горящего клинка чудовище без видимых усилий парировало правой ластой и тут же контратаковало с левой — Тоётоми едва успел уклониться. Златка за скамьей сбоку судорожно задергала пальцами — складывая их то в одну комбинацию, то в другую — но все без малейшего вреда для ворвавшегося в вагон монстра.
Ясухару еще раз попытался достать противника мечом — но дух отразил и эту атаку.
— Да на него вообще ничего не действует! — в отчаянии воскликнула царевна.
«Фу, вы же здесь? Как его убить?!» — дернул я притихшего фамильяра.
«Точно не знаю, сударь. Но имею некоторые основания полагать, что ваш так называемый „револьвер“ с задачей справится».
В родном мире я как-то стрелял в тире — из пистолета и как раз из револьвера. Не то чтобы это сделало меня снайпером, но лучше уж такой опыт, чем вовсе никакого…
Я рванул оружие из кобуры. Рукоять легла в ладонь, как влитая. Вот только тяжелая, зараза…
Ствол револьвера нацелился на монстра, но между чудовищем и мной по-прежнему мельтешил Ясухару.
— Тоётоми, пригнись! — крикнул я.
Японец приказ перевыполнил — мгновенно рухнул навзничь. Я даже успел подумать, что это злобный дух сбил его с ног — потом выяснилось: нет.
Мой палец плавно (со слов инструктора я помнил, что это чрезвычайно важно) надавил на спусковой крючок.
Грянул выстрел — оглушительно, но без малейшей отдачи — и чудовище растворилось в воздухе. Я машинально покосился за окно: нижней половины центавруса там тоже уже не было — хотя возможно, она просто отстала от вагона. Или наоборот, унеслась вперед.
— Ты как? — метнулся я к Ясухару.
— Невредим, — заявил тот, поспешно перекатываясь на живот и поднимаясь. — И теперь знаю, почему слезы центавруса такие дорогие! — он шагнул к своей брошенной на полу сумке и вдруг замер: — Так, а вот и второй!
Я обернулся: в начале вагона, у самой двери тамбура, и впрямь маячил еще один торс-обрубок. А рядом с ним, на полу, сидела, поджав под себя ноги, Каратова.
Блин, как она туда попала-то?! Вот здесь же, рядом была!
Я вскинул револьвер. Чудовище, будто поняв, что сейчас произойдет, проворно сдвинулось, укрывшись за клейменой девушкой.
— Светка, ложись! — крикнул я, подхватывая руку с револьвером другой, чтобы тяжелое оружие перестало дрожать.
Каратова никак не отреагировала.
— Она не отзывается на это имя! — выросла рядом со мной Тереза. — Моля, а ну, приляг!
Светка медленно, будто бы через силу обернулась к нам, затем столь же неспешно вытянула ноги и опрокинулась на спину. Монстр качнулся за ней, явно собираясь ударить своим длинным клювом аккурат в живот — и я выстрелил.
