Он смутился.
– Нет-нет, я просто пытаюсь сформулировать…
– Говори попроще.
– Если совсем просто, то «мерин», повышая частоту осцилляций вакуума, доводит наш устойчивый вакуум до состояния ложного, который энергетически скатывается в более выгодное положение, как мячик с горки в ямку. При этом начинают разворачиваться и скомпактифицированные измерения.
– Но из ваших же бесед я поняла, что для развёртки измерений требуется гигантская энергия.
– Мирон Юльевич нашёл обходной путь. Слышала что-нибудь о тёмной энергии?
– Конечно, по РЕН-ТВ часто треплются на эту тему. Она якобы растаскивает Вселенную с ускорением.
Тимофей рассмеялся.
– Хороший термин – растаскивает. По сути так оно и есть, хотя существуют альтернативные объяснения феномена. Так вот тёмная энергия не только управляет расширением Вселенной, но и удерживает дополнительные семь измерений, сжатых намного сильнее пружин швейцарских часов, в компактифицированном, то есть свёрнутом состоянии. Но её можно использовать и для развёртки, надо лишь найти спусковой крючок для сброса энергии расширения в узкий канал развёртки. Шеф нашёл этот крючок, не требующий гигантских энергий. Это как управлять сбросом воды через плотину гидроэлектростанции, подняв заслонку. Чтобы её поднять, больших усилий не нужно. Зато энергия потока воды будет на три порядка выше.
– Поняла. Что это за крючок?
– Я не зря говорил о рождении в вакууме виртуальных частиц. То же самое происходит и во всех материальных объектах, пронизанных тем же вакуумом, в том числе и в человеческом теле. Мы откачали воздух в камере «мерина», но могли это не делать. Там тоже постоянно возникают и пропадают элементарные частицы. Наш «кванк», – Тимофей кивнул на монитор компьютера, – очень быстрый и способен уловить рождение частицы и поддержать её в промежуточном состоянии между определёнными положениями «кота Шрёдингера», где он одновременно и жив, и мёртв. Это состояние содержит в себе все варианты бытия и все измерения. Следишь за мыслью?
– Д-да, – неуверенно кивнула Руна. – Все варианты… измерений… да, поняла! Но как вы выбираете, какое измерение внутри частицы надо развернуть? Это же надо, во-первых, видеть частицы, а во-вторых, иметь соответствующий скальпель.
– Умница! – похвалил слушательницу физик. – Правильные вопросы. Шеф нашёл и микроскоп, с позволения сказать, то есть измеритель частоты, и… гм, скальпель. Оком микроскопа и является камера. Увидеть единственный электрон мы, конечно, не можем, но когда их, застывших в состоянии «кота», много, можно получить усреднённые конфигурации облака. Комп в состоянии просчитать параметры, а потом и уколоть облако тонким лучом лазера для инициации развёртки.
Тимофей показал на люк «мерина».
– Лазеры стоят по всей внутренней оболочке камеры. Же не компран?
Руна вспомнила о кофе.
– Ой, остыл… давай сделаю новый.
– Давай, с непривычки во рту пересохло, обычно я так много не говорю.
– Но я слышала, опять-таки от твоих коллег, что при четырёх измерениях не существует ни устойчивых атомов, ни стабильных планетарных орбит.
– Верно.
– А вы развернули четвёрку.
– Мы не создавали новый континуум сразу с четырьмя измерениями, а лишь присоединили четвёртую квинтику к уже существующим в нашей Вселенной трём измерениям. Поэтому ни о каком распаде атомов и вообще нашего вакуума речь не идёт. Четвёрка намного слабее даже гравитационного взаимодействия. Хотя эффекты мы получили сумасшедшие. А пятёрка добавила ещё больше необычных открытий.
Руна сделала себе и Тиму ещё кофе, протянула чашку физику.
– Ты и в самом деле разговаривал сам с собой?
– Разговаривал, хотя, если честно, начинаю сомневаться. Если такие эффекты и в самом деле возможны, мы на пороге великих открытий. О «парадоксе дедушки» слышала?
– Это когда внук возвращается в прошлое и убивает дедушку?
– Парадокс явно запрещает гулять по прошлым временам. Но я-то разговаривал как «будущий Тимофей» с «матричным». И помню этот разговор, хотя и туманно.
– То есть ты-второй мог бы убить себя-первого?
– Что-то в этом роде. Надо разбираться, почему парадокс не сработал.
– Ты же не хотел убивать себя? – фыркнула Руна.
– Не в том смысле. Возможно, в данном случае произошла очередная развилка во времени с образованием новой Вселенной. Точнее, с разветвлением той, где мы разговаривали, на две разные: одна поехала под углом к той, где остался я.
– Не понимаю.
– Позже поймёшь. Забей, есть о чём думать. Пора собираться.
– Давай. А пока расскажи, на каких принципах вы создавали защитные экраны «мерина», чтобы я смогла прикинуть дополнительные варианты защиты.
– Вряд ли ты… э-э… прости… неспециалисту трудно вникнуть в теоретические постулаты М-теории.
– Всё же попробуй, не пойму, тогда и не будет смысла пытаться.
– Мы ставим магнитные ловушки. – Тимофей помедлил, достал из стола флешку. – Здесь основы сетчатой магнифики и фазированной решётки. Можешь посмотреть дома. Только никому не показывай, иначе меня посадят.
Руна поколебалась, но флешку взяла, посмотрела в глаза физику.
– Ты мне… веришь?!
– Ну да.
– После того, что узнал обо мне?!
Он неуверенно улыбнулся.
– Ты же раскаялась? Больше не будешь?
– Первый раз вижу такого наивного мужика. – Она рассмеялась, быстро поцеловала Тимофея в щёку. – Дважды не повторяю. Спасибо за доверие. Дай мне пять минут, и пойдем.
Тимофей потрогал щеку, ещё чувствующую тепло поцелуя.
– Могу подвезти тебя до дома.
– Не хочу домой. Позволишь переночевать у тебя?
Тимофей замер, как громом поражённый.
– Что?!
Она оглянулась, приподняла бровь, разглядывая растерянное лицо Бодрова.
– У тебя кто-то есть?
– Н-нет!
– Но если нельзя, то…
– Нет-нет, я просто не ожидал… Конечно, оставайся, так будет безопасней.
Руна снова засмеялась отворачиваясь.
С пылающими щеками Тимофей собрал свой несессер.
Руна убрала чашки, выключила компьютер.
– Всё, я готова.
Тимофей позвонил Валере:
– Мы выходим, ты далеко?
– В десяти минутах лёта, ждите в холле.
– Подождём на улице, а то в здании душно.
– Ждите в холле! – В голосе капитана послышались металлические нотки. – Оружие с собой имеется?
– Ты о чём? – удивился Тимофей. – Сроду не носил.
