Тереза косо на него посмотрела.
— С каких это пор ты тут командуешь?
Отстранив его в сторону, она двинулась вперед по коридору. Массимо не оставалось ничего другого, как последовать за ней. С одной стороны, ему хотелось послать ее к чертям собачьим, а с другой — терзала необъяснимая тревога.
— Ну а сейчас я чем не угодил? — спросил он.
— Ждешь от меня медаль за заслуги?
— Достаточно будет, если вы перестанете меня третировать.
— Боже мой, Марини! Сейчас я настрочу извинения и отошлю твоей мамаше!
— Да идите вы к черту, комиссар!
Тереза резко остановилась. Марини уже корил себя за грубость.
— Прошу прощения, — поспешно проговорил он.
Тереза Батталья с досадой вытянула губы вперед.
— Ну вот. Начал за здравие, а кончил трусливыми извинениями. Запомни: послать кого-нибудь — это нормально, — заявила комиссар.
Он не нашелся что ответить. Перед ним была все та же Батталья — несносная и решительная. Тем не менее следовало отдать ей должное: она не прикрывалась служебным положением ни от нежелательной критики, ни от ругани в свой адрес.
— Напомни Кнаусу взять под наблюдение дома Валентов и Кравина, — распорядилась она. — Завтра снова допросим вдову.
— Вы сейчас куда?
— В город.
— Я вас подброшу.
— Нет. Если ты забыл, я вожу машину.
Марини не настаивал. Тереза распахнула дверь на парковку. Снег снова повалил крупными хлопьями, поблескивавшими в свете фонарей.
— Значит, преступник всегда возвращается на место преступления? — спросил инспектор с иронией, прежде чем комиссар тронулась с места.
Было только пять часов, но казалось, что наступила ночь. Перед тем как ответить, Тереза окинула взглядом темноту.
— Как правило, да, если не контролирует себя. Возвращается на место преступления. Приходит на похороны и на могилу. Звонит родственникам. Встречается с ними по различным поводам. Не для того, чтобы что-то выведать, а чтобы подпитать свои фантазии. Продлить, так сказать, удовольствие от причиненного им зла.
24
Австрия, 1978
Проливной дождь заглушал завывания сирен, сотрясавшие здание с цокольного этажа до самого чердака. На памяти Агнес, прослужившей в Школе многие годы, такая гроза разыгралась впервые.
Спотыкаясь о длинную юбку, Агнес миновала пустую кухню и, подбежав к центральному входу, удостоверилась, что входная дверь заперта на засов — так распорядился управляющий. Мелькавшие за окнами фонари разом погасли, как только на центральной лестнице зажегся яркий свет. Она взбежала на первый этаж. Сильный ветер разбил стекло, и косые струи дождя заливали коридор. В ту же секунду сквозняк так сильно хлопнул оконной створкой перед лицом Агнес, что та вскрикнула от испуга. Она теряла контроль и над собой, и над ситуацией. Все, что казалось таким незыблемым, трещало под ногами, проваливаясь в бездну. Школа шла ко дну, увлекая за собой и Агнес.
Прокравшись вдоль стены, она высунулась во двор. По стене, за ее спиной, скользили голубые лучи полицейских мигалок. Из громкоговорителя раздавался голос с требованием открыть дверь. Среди незнакомцев, мокнущих на улице под проливным дождем, Агнес узнала Магдалену.
Значит, вот кто их предал, подумала Агнес со злостью. Покорность, с которой та вела себя в последнее время, должна была насторожить: девушка лишь выжидала удобный момент, чтобы предать тех, кто ей доверял. Агнес хотелось закричать, обрушить свой гнев на неблагодарную, но крик утонул бы в шуме грозы.
Две женщины долго смотрели друг на друга с ненавистью, затем Агнес опомнилась.
Ей предстояло выполнить последнее поручение.
Вся мокрая от дождя, она приоткрыла дверь в Ясли. В комнате кто-то был. Она отерла с лица капли, туманившие взор. В темноте, периодически прорезаемой молниями, над одной из кроваток склонилась знакомая фигура. Человек поднял ребенка над головой, словно идолопоклонник. Резкая вспышка на мгновение выхватила из тьмы восторженное выражение его лица. От последовавшего за молнией раската грома задребезжали стекла.
Агнес вздрогнула и перекрестилась. Впервые с тех пор, как ее посвятили в секреты Школы, ей стало по-настоящему страшно.
В замешательстве она прикрыла дверь. Снизу доносились удары: попытки выбить входную дверь приближали развязку. Понимая, что все потеряно, она ухватилась за последнюю надежду, нащупала в кармане связку ключей и бросилась вниз по лестнице. Из подвала потайной ход вел к старым конюшням. Она понимала, что бросает малыша на произвол судьбы, однако это был не простой ребенок.
Кроватка, над которой склонился человек, отличалась от остальных. На ней значился тридцать девятый номер.
25
— К сожалению, специального теста не существует. Диагноз ставится методом исключений на основании физического и психического состояния пациента.
Тереза внимательно слушала, сидя в тесном неудобном кресле на приеме в душном кабинете поликлиники с неестественно ярким освещением. У нее пересохло во рту от желания поскорей убраться отсюда, но страх испарился. Она уже не ощущала ни отчаяния, ни грусти. Только пустоту. Ей хотелось поскорее оказаться дома.
— Так что мы начнем с общих анализов. В любом случае, ты должна понимать, что болезнь у всех прогрессирует по-разному. На ее развитие может уйти как год, так и лет тридцать.
Кармен Мура была ее лечащим врачом вот уже на протяжении двадцати лет. Но Тереза до сих пор не могла взять в толк, почему та употребляла местоимение «мы», когда говорила о чужих неприятностях.
Врач придвинула к ней листок бумаги, ласково потрепав по руке.
— Только сначала подпиши согласие на обработку и доступность твоих данных. Это очень важно, особенно если диагноз подтвердится. Когда тебе потребуется помощь, возможно, ты будешь не в состоянии дать верную информацию. Да и о диабете не стоит забывать.
Тереза кивнула. Дрожащей рукой взяла ручку, протянутую Кармен. Наверное, она была не настолько спокойной, как хотела казаться. Нацарапала на листке нечто отдаленно напоминавшее привычную подпись — кардиограмму своей измученной души, которая виделась Терезе маленькой девочкой со старушечьим лицом, с соплей под носом, растерянной и растрепанной, будто ее ненароком разбудили. Ей как никогда прежде хотелось утешить и полюбить эту девочку, но вместо этого она безучастно смотрела на нее, словно на чужую.
— Давай начнем с анализа крови и мочи. Затем сделаем МРТ. Это позволит нам оценить состояние структур мозга. Через несколько месяцев повторим МРТ и сравним результаты, — продолжала Кармен. — Можно еще сделать КТ, чтобы определить, уменьшились ли полушария. Ты согласна?
Тереза кивнула. Она не услышала ничего нового, но возражать не было сил.
