Отвернувшись от новенького, она продолжила разговор с Паризи, прерванный гротескным появлением инспектора.
— Нужно поискать внизу возле канавы, в кустах, — сказала она.
Агент кивнул.
Тереза взглянула на Марини. Интересно, куда подевалось его пальто, или что он там носит в непогоду. Оставив этот вопрос при себе, она предложила:
— Инспектор, поищете?
Тереза заметила, как тот изменился в лице. И без возражений, в чем был, придерживаясь за ветки, полез вниз.
Тереза только покачала головой. Заносчивость, как правило, лишь усложняет людям жизнь.
Однако приказ он выполнил сразу же. Его не пришлось просить дважды.
Хороший знак: чтобы исправить ситуацию, он готов на все.
Паризи хотел было выручить новоявленного коллегу, предложив ему свои бахилы, но комиссар его остановила.
Они вдвоем уставились на инспектора, снова увязшего по щиколотки в жиже из вонючих листьев и прочих нечистот.
И хотя Терезе было немного жаль инспектора, выглядело это все довольно забавно.
— Что я должен найти? — поинтересовался он, обшаривая кусты наобум.
Ну наконец-то он обратился за помощью.
— Глаза! — ответила она. — Их все еще не обнаружили.
4
Австрия, 1978
В деревне ходило много баек о Школе, хотя на самом деле там почти никто не бывал. По большей части, все эти россказни были чистой воды фантазиями, навеянными ее загадочным видом. Порой по утрам, на рассвете, здание в центральноевропейском стиле, видневшееся среди гряды облаков, напоминало мираж, сотканный из переменчивого солнечного света. Прямоугольный цоколь был сделан из камня, добытого в местных пещерах, а первый этаж облицован под рустику. От верхних этажей его отделяла живая рамка из переплетенных лоз винограда. Центральный фасад, от которого ответвлялись восточное и западное крыло, украшали четыре ионические колонны и большие окна с треугольными фронтонами. Последний, четвертый этаж венчал полукруглый купол. На центральной мансарде располагались часы, стрелки которых на людской памяти ни разу не сдвинулись с места. Поговаривали, что они показывают время смерти своего создателя — молодого архитектора из Линца, которого ровно в три часа убило молнией, когда он подошел к озеру, чтобы полюбоваться своим творением. Даже сейчас, спустя два столетия, старики говорили, что архитектора постигла Божья кара: эти места были созданы для тишины, ветра и альпийских цветов, а не для людской гордыни.
Теперь, когда Магдалене выпала возможность рассмотреть Школу вблизи, до нее дошло, почему это место окружало столько слухов: все в этом здании было неуместным, излишним. Прихоть избалованного аристократа, не знавшего ни в чем меры.
Она добралась сюда пешком по дороге, ведущей от деревни до плоскогорья. Затем прошла по тропинке, огибающей гору с противоположной стороны, чтобы сократить путь. Озеро источало едкий запах водорослей и болотного ила. Оно казалось земной зеницей.
Оказавшись перед входом, она совсем запыхалась, а из аккуратного шиньона выбилась кудрявая прядь. Проверяя чистоту туфель, она заодно подколола и непослушный локон. Массивная дверь распахнулась прежде, чем девушка успела коснуться звонка в форме волчьей головы. На нее сурово смотрело широкое, неопределенного возраста лицо.
— Полагаю, вы и есть Магдалена? Следуйте за мной.
Медсестра Агнес Браун была точной копией Школы, в которой она обитала: неприступной и запущенной. Густые седые волосы обрамляли еще довольно молодое, вопреки ожиданиям Магдалены, лицо. Эта женщина могла бы без особых усилий выглядеть куда привлекательнее, но, видимо, в Школе царили иные порядки. На собеседование Магдалену попросили явиться без макияжа, с гладко зачесанными волосами и в неброской одежде.
С холодной вежливостью Браун показала девушке то, что считала своими владениями, судя по надменной, царственной походке, которой она шествовала среди мрамора, позолоты и остатков роскошной мебели. В здании царила такая тишина, что Магдалена спросила себя: куда подевались воспитанники?
Аккуратный вход украшала мозаика с гербом Австро-Венгерской империи — двуглавый черный орел на золотом фоне. На стенах теснились изображения охотничьих сцен. Единственным мрачным пятном в этом полинявшем царстве были настенные часы с головами мавров по бокам. Выражение их вырезанных из черного дерева лиц наводило ужас, а из распахнутых ртов торчали острые клыки из слоновой кости.
Агнес Браун заметила удивление, промелькнувшее на лице Магдалены.
— Материал для этой вещицы доставили прямо из Африки, — польщенно пояснила она. — Часы принадлежали семье управляющего. Затем он преподнес их в дар Школе.
Магдалена сочла часы отвратительными, но через силу улыбнулась.
Теперь Браун неторопливо изучала ее, скрестив руки на животе.
— Сделано со вкусом, не правда ли? — поинтересовалась она.
— Да, — пролепетала Магдалена, тут же осознав, насколько фальшиво прозвучал ее ответ.
Взглянув на женщину, Магдалена заметила улыбку на ее лице. Агнес Браун выглядела весьма довольной.
— Не смущайся, — услышала в ответ Магдалена. — Твоя маленькая ложь говорит о том, что ты сможешь приспособиться к этому месту. Работа в Школе требует преданности. Это значит, что тебе придется поступиться личной свободой — в том числе и свободой мысли. Ты со мной согласна?
Магдалена и сама не заметила, как утвердительно кивнула. В этой женщине было нечто пугающее. Как и со Школой, с ней что-то было не так.
5
Взрослые были чем-то напуганы. Матиас понял это по тревожным взглядам, которые мама то и дело бросала на него, разговаривая с учительницей и остальными родителями, будто дергала невидимый поводок, чтобы держать сына при себе даже на расстоянии. Мама качала на руках Маркуса, его новорожденного братика. И хотя тот давно уснул, она так и не положила его в коляску.
В актовом зале школы то и дело раздавался нервный шепот. Яркий свет проекторов высвечивал разноцветные костюмы, брошенные прямо на сцене. Репетицию рождественского представления прервало появление двух мужчин, которых Матиас прежде никогда не встречал. Поговорив с учительницей, они направились к маме Диего, и после короткого разговора та последовала за ними как зомби — бледная и подавленная. Если бы не оклик мамы Матиаса, она так бы и ушла, не вспомнив о сыне. Вернувшись, она попросила Диего вести себя хорошо, слушаться учительницу и оставаться в школе, пока за ним не придет бабушка. Голос ее при этом сильно дрожал.
Матиас нашел Диего взглядом. Тот сидел в зрительном зале, уставившись сквозь оконное стекло на черное небо. С каждым днем темнело все раньше: казалось, ночь отбрасывает свою мрачную тень и на людей. Деревня Травени уже не была прежней. В последние часы ее лихорадило от подозрений, обрушившихся на жителей как снег на голову. С тех пор как пропал отец Диего, страх отравлял даже воздух.
