— Итак, вы подожгли сарай и ушли.
— Это было моей единственной ошибкой. Я зря понадеялся, что огонь уничтожит все следы. Убегая, я оступился и свалился в овраг. Кое-как доковылял до деревни с тройным переломом. Не один месяц провалялся в постели, а потом пришлось навсегда отказаться от гор. Я больше не поднимался туда, чтобы насладиться видом своего детища.
— Доктор, вы — преступник, такой же, как ваш отец и ему подобные.
— Война закончилась семьдесят лет назад. Странно, что еще находятся недовольные вроде вас.
— Расскажете это в суде.
Вальнер рассмеялся.
— По-вашему, почему я не сбежал? — спросил он. — Ничто не мешало мне исчезнуть, когда вы подобрались ко мне слишком близко. Но мне стукнуло семьдесят пять, к тому же у меня больное сердце. Начинать все заново под чужим именем не так просто, как сорок лет назад. До тюрьмы я не дотяну. На судебные разбирательства уйдет не один год. Как бы там ни было, комиссар Батталья, я выиграл эту партию.
Тереза видела, как за спиной доктора показались Паризи и остальные.
— Я сделаю все, что в моих силах, доктор Вальнер, чтобы убедить вас в обратном, — бросила Тереза.
Проследив за ее взглядом, доктор понял, что они не одни. И сразу сник, растеряв весь апломб. Паризи взял его под руку и потащил прочь. На пороге Вальнер обернулся и сказал:
— В шприце был инсулин. Вы не умрете, комиссар. По крайней мере, не сегодня.
Тереза присела, чтобы снова не упасть в обморок. Ноги подкашивались, не хватало воздуха. Ей нужно было время, чтобы прийти в себя.
— Все хорошо, комиссар?
Подняв голову, она увидела Де Карли.
— Все кончено, — проронила она, словно в этих словах заключался ответ.
Тот кивнул, улыбнувшись.
— Как вы здесь очутились? — спросила она.
— Нас прислал Марини. Он вычислил Вальнера. Он на линии, поговорите с ним?
И протянул ей телефон. Поколебавшись секунду-другую, Тереза взяла трубку:
— Я первая догадалась, — проговорила она.
На другом конце раздался смех.
— Почему вы так решили?
— По статистике, дорогой мой, ты — всегда второй.
Марини снова рассмеялся.
— Как вы? — спросил он.
Тереза задумалась.
— Хорошо, — ответила она. И это было правдой.
Несмотря ни на что и вопреки всем прогнозам, Тереза ощущала такую радость жизни, какой не испытывала уже давно. Она только что вышла победителем в схватке с преступником, и теперь ей предстояло сразиться с собой. Отныне и впредь она сама кузнец своего счастья.
Она всмотрелась в свое отражение в окне.
И увидела растрепанную женщину с морщинистым усталым лицом и горящими глазами.
То было ее лицо. Лицо воительницы.
80. Эпилог
Из каньона Злива вилась серая дымка. Легкое дыхание пришедшей раньше срока весны сменило зимнее марево над горной речкой. Оно принесло с собой запах молодых побегов, рвущихся из-под земли к солнцу. Еще неделю назад скованная холодом вода сейчас клокотала, бурлила и била ключом. Лед отступал от берегов и подлеска, словно разбитое в пух и прах вражеское войско.
Пробуждаясь с каждым днем все больше и больше, лес, потягиваясь, набирался сил под трели вернувшихся из долины птиц.
Матиасу пришло в голову, что в их жизнях (его, Лючии, Диего и Оливера), как и в природе, наступает новая пора. В школе они проходили времена года, и теперь, в каньоне, откуда все начиналось, он наблюдал смену сезонов воочию: тут распускались первые почки.
То же самое происходило и с ними. Они не застыли в болезненном прошлом, а шли вперед — так облака плывут по небу, по камням бежит вода и ветер шелестит в траве. Они, тянущиеся к свету цветы, наконец отыскали свое место под солнцем.
Он бегом спустился вниз, вдыхая полной грудью бодрящий, живительный воздух. Оказавшись у каменистого берега, поспешил по хорошо знакомой тропинке, сменявшейся то ступеньками, то подвесными мостами. Стук его шагов по оттаявшему дереву — сглаженный и мягкий — звучал иначе, напоминая о лете. Даже вода, переливавшаяся зелено-изумрудными красками, и та поменяла цвет.
Тут, внизу, у речного русла, убегавшего к деревне, он был не одинок. Он остановился и поднял голову к лазурному небу, ощущая, как рядом с ним, в кронах деревьев, бьются в унисон сотни крохотных сердец.
В этот миг солнце озарило каньон, выпустив на волю калейдоскоп разноцветных красок.
Опьянев от увиденного, Матиас громко закричал. Его друзья, как молодые волчата, отозвались на крик, эхом разнесшийся по горам и ущельям.
Через пещеру он бросился к ним и оказался у водопада, над которым вновь красовалась разноцветная радуга.
Лючия, Диего и Оливер с тяжелыми рюкзаками и картой горных тропинок в руках уже поджидали его, готовые к новым приключениям.
Сделав шаг по направлению к ним, Матиас обернулся и взглянул на лес за спиной. В этой гамме новых звуков и шумов чего-то недоставало. Какое-то время он прислушивался, втайне надеясь ощутить чье-то присутствие, но никто не наблюдал за ним из-за деревьев.
Заслышав голоса товарищей, Матиас навсегда отпустил от себя легкую грусть, и ее, будто пепел от потухшего костра, тут же подхватил и унес прочь порыв ветра.
81
На смену тюремным психиатрическим больницам пришли REMS — пенитенциарные учреждения нового типа.
Тереза надеялась, что эти изменения — не простая формальность. Ей хотелось верить, что человек, свидания с которым она дожидалась под дверью, научится наконец не только выживать, но и жить. Возможно, с ее стороны это наивность, но в этот период жизни Тереза цеплялась за любую надежду.
— Вы готовы? — спросил стоявший рядом с ней Марини.
Тереза кивнула, и смотритель открыл дверь.
Андреас Хоффман восседал посреди комнаты не как отбывающий наказание преступник, а как король в изгнании. Его трон узурпировали, а королевство сровняли с землей бульдозеры. И все же он производил впечатление непобежденного завоевателя.
Опустив связанные гибкими наручниками руки на живот, он сидел с прямой спиной и задранным подбородком, уставившись на голую стену перед собой. Ему остригли волосы и сбрили бороду. Тереза не могла оторвать взгляд от этого необыкновенно красивого лица, будто высеченного из блестящей благородной древесины. Она поняла: душу Андреаса не способно отравить ничто, даже пролитая им кровь.
Он существовал в другом, первобытном измерении, где не было места ни лицемерию, ни человеческой подлости. Казалось, даже смерти не под силу его совратить.
