Передонов, оставшись один, погрузился в сладкие мечтания. Ему грезилась Валерия в обаянии брачной ночи, раздетая, стыдливая, но веселая. Вся тоненькая, субтильная.
Мечтал, а сам таскал из кармана завалявшиеся там карамельки и сосал их.
Потом пришло ему на память, что Валерия — кокетка. Ведь она, подумал он, потребует нарядов, обстановки. Уж тогда, пожалуй, деньги придется не откладывать каждый месяц, а и прикопленное растрачивать. А жена-то станет привередничать, а за кухней, пожалуй, и не доглядит. А еще на кухне подсыплют ему яду, — Варя со злости подкупит кухарку. «Да и вообще, — думал Передонов, — уж слишком тонкая штучка — Валерия. К такой не знаешь, как и подступиться. Как ее обругаешь? Как ее толканешь? Как на нее плюнешь? Изойдет слезами, осрамит на весь город. Нет, страшно с нею связываться. Вот Людмила, так та проще. Не взять ли ее?»
Передонов подошел к окну и стукнул палкою в раму. Через полминуты Рутилов высунулся из окна.
— Чего тебе? — спросил он с беспокойством,
— Передумал, — буркнул Передонов.
— Ну! — испуганно крикнул Рутилов.
— Веди Людмилу, — сказал Передонов.
Рутилов отошел от окна.
— Чорт очкастый, — проворчал он и пошел к сестрам.
Валерия обрадовалась.
— Твое счастье, Людмила, — весело сказала она.
Людмила принялась хохотать, — упала в кресло, откинулась на спинку и хохотала, хохотала.
— Что ему сказать-то? — спрашивал Рутилов, — согласна, что ли?
Людмила от смеха не могла сказать ни слова и только махала руками.
— Да, согласна, конечно, — сказала за нее Дарья. — Скажи ему скорее, а то еще уйдет сдуру, не дождется.
Рутилов вышел в гостиную и сказал шопотом в окно:
— Погоди, сейчас будет готова.
— Да живее, — сердито сказал Передонов, — что там копаются!
Людмилу проворно наряжали. Минут через пять она была уже совсем готова.
Передонов думал о ней. Она — веселая, сдобная. Только уж очень любит хохотать. Засмеет, пожалуй. Страшно. Дарья, хоть и бойкая, а все же посолиднее и потише. А тоже красивая. Лучше взять ее. Он опять стукнул в окно.
— Стучит опять, — сказала Лариса, — уж не за тобой ли, Дарья?
— Вот чорт-то! — выругался Рутилов и побежал к окну.
— Чего еще? — сердитым шопотом спросил он, — опять передумал, что ли?
— Веди Дарью, — отвечал Передонов.
— Ну, подожди, — свирепо прошептал Рутилов.
Передонов стоял и думал о Дарье, — и опять недолгое любование ею в воображении сменилось страхом. Уж очень она быстрая и дерзкая. Затормошит. Да и чего тут стоять и ждать? — подумал он: — еще простудишься. Во рву на улице, в траве под забором, может быть, кто-нибудь прячется, вдруг выскочит и укокошит. И тоскливо стало Передонову. Ведь они бесприданницы, — думал он. Протекции у них в учебном ведомстве нет. Варвара нажалуется княгине. А на Передонова и так директор зубы точит.
Досадно стало Передонову на самого себя. С чего он тут путается с Рутиловым? Словно Рутилов очаровал его. Да, может быть, и в самом деле очаровал его. Надо поскорее зачураться.
Передонов закружился на месте, плевал во все стороны и бормотал:
— Чур-чурашки, чурки-болвашки, буки-букашки, веди-таракашки. Чур меня. Чур меня. Чур, чур, чур. Чур-перечур-расчур.
На лице его изображалось строгое внимание, как при совершении важного обряда. И после этого необходимого действия он почувствовал себя в безопасности от Рутиловского навождения. Решительно застучал он палкой в окно, сердито бормоча:
— Донести бы, — заманивают. Нет, не хочу сегодня жениться, — объявил он высунувшемуся к нему Рутилову.
— Да что ты, Ардальон Борисыч, ведь уже все готово, — пытался убеждать Рутилов.
— Не хочу, — решительно сказал Передонов, — пойдем ко мне в карты играть.
— Вот чорт-то! — выругался Рутилов. — Не хочет венчаться, струсил, — объявил он сестрам. — Но я еще уломаю дурака. Зовет к себе в карты играть.
Сестры закричали все разом, браня Передонова.
— И ты пойдешь к этому прохвосту? — с досадою спросила Валерия.
— Ну да, пойду и возьму с него штраф. И он еще от нас не уйдет, — говорил Рутилов, стараясь сохранить уверенный тон, но чувствуя себя очень неловко.
Досада на Передонова быстро заменилась у девиц смехом. Рутилов ушел. Сестры побежали к окнам.
— Ардальон Борисыч! — крикнула Дарья, — что ж вы такой нерешительный? Так нельзя.
— Кисляй Кисляевич! — с хохотом крикнула Людмила.
Передонову стало досадно. По его мнению, сестры должны бы плакать от печали, что он их отверг. «Притворяются!» — подумал он, молча уходя со двора. Девицы перебежали к окнам на улицу и кричали вслед Передонову насмешливые слова пока он не скрылся в темноте.
V
Передонова томила тоска. Уже и карамелек не было в кармане, и это его опечалило и раздосадовало. Рутилов почти всю дорогу говорил один, — продолжал выхвалять сестер. Передонов только однажды вступил в разговор. Он сердито спросил:
— У быка есть рога?
— Ну, есть, так что же из того? — сказал удивленный Рутилов.
— Ну, а я не хочу быть быком, — объяснил Передонов.
Раздосадованный Рутилов сказал:
— Ты, Ардальон Борисыч, и не будешь никогда быком, потому что ты — форменная свинья.
— Врешь! — угрюмо сказал Передонов.
— Нет, не вру, и могу доказать, — злорадно сказал Рутилов.
— Докажи, — потребовал Передонов.
— Погоди, докажу, — с тем же злорадством в голосе ответил Рутилов.
Оба замолчали. Передонов пугливо ждал, и томила его злость на Рутилова. Вдруг Рутилов спросил:
— Ардальон Борисыч, а у тебя есть пятачок?
— Есть, да тебе не дам, — злобно ответил Передонов.
Рутилов захохотал.
— Коли у тебя есть пятачок, так как же ты не свинья! — крикнул он радостно.
Передонов в ужасе хватился за нос.
— Врешь, какой у меня пятачок, у меня человечья харя, — бормотал он.
Рутилов хохотал. Передонов, сердито и трусливо посматривая на Рутилова, сказал:
— Ты меня сегодня нарочно над дурманом водил да и одурманил, чтобы с сестрами окрутить. Мало мне одной ведьмы, на трех разом венчаться!
— Чудород, да как же я-то не одурманился? — спросил Рутилов.
— Ты средство знаешь, — говорил Передонов. — Ты, может быть, через рот дышал, а в нос не пускал, или слова такие говорил, а я ничего не знаю, как надо против волшебства. Я не чернокнижник. Пока не зачурался, все одурманенный стоял.
