— Что вы, пожалуйста, встаньте! — смущенно сказала Надежда, — к чему это?
Володин встал и с обиженным лицом вернулся к своему месту. Там он прижал обе руки к груди и опять воскликнул:
— Надежда Васильевна, вы мне поверьте! По гроб, от всей души.
— Извините, — сказала Надежда, — я, право, не могу. Я должна воспитывать брата, — вот и он плачет там за дверью.
— Что ж, воспитывать брата! — обиженно выпячивая губы, сказал Володин, — это не мешает, кажется.
— Нет, во всяком случае, это его касается, — сказала Надежда, поспешно подымаясь, — надо его спросить. Подождите.
Она проворно выбежала из гостиной, шелестя светло-желтым платьем, за дверью схватила Мишу за плечо, добежала с ним до его горницы и там, стоя у двери, запыхавшись от бега и от подавленного смеха, сказала срывающимся голосом:
— Совсем, совсем бесполезно просить, чтобы не подслушивал. Неужели необходимо прибегнуть к самым строгим мерам?
Миша, обняв ее у пояса и прижимаясь к ней головою, хохотал, сотрясаясь от хохота и от старания заглушить его. Сестра втолкнула Мишу в его горницу, села на стул у двери и засмеялась.
— Слышал, что он выдумал, твой Павел Васильевич? — спросила она. — Иди со мной в гостиную, да смеяться не смей. Я у тебя спрошу при них, а ты не смей соглашаться. Понял?
— Угу! — промычал Миша и засунул в рот конец платка, чтобы не смеяться, что, однако, мало помогало.
— Закрой глаза платком, когда смеяться захочется, — посоветовала сестра и опять повела его за плечо в гостиную.
Там она посадила его на кресло, а сама поместилась на стуле рядом. Володин смотрел обиженно, склонив голову, как барашек.
— Вот, — сказала Надежда, показывая на брата, — едва слезы уняла, бедный мальчик! Я ему вместо матери, и вдруг он думает, что я его оставлю.
Миша закрыл лицо платком. Все тело его тряслось. Чтобы скрыть смех, он протяжно заныл:
— У-у-у.
Надежда обняла его, незаметно ущипнула за руки и сказала:
— Ну, не плачь, миленький, не плачь.
Мише стало так неожиданно больно, что на глазах показались слезы. Он опустил платок и сердито посмотрел на сестру.
«А вдруг, — подумал Передонов, — мальчишка разозлится и начнет кусаться; людская слюна, говорят, ядовита».
Он подвинулся к Володину, чтобы в случае опасности спрятаться за него. Надежда сказала брату:
— Павел Васильевич просит моей руки.
— Руки и сердца, — прибавил Передонов.
— И сердца, — скромно, но с достоинством сказал Володин.
Миша закрылся платком и, всхлипывая от сдержанного смеха, сказал:
— Нет, ты за него не выходи, а то как же я буду?
Володин заговорил дребезжащим от обиды и волнения голосом:
— Меня удивляет, Надежда Васильевна, что вы спрашиваетесь у вашего братца, который, к тому же, изволит быть еще мальчиком. Если бы он даже изволил быть взрослым юношей, то и в таком случае вы могли бы сами. А теперь, как вы у него спрашиваетесь, Надежда Васильевна, это меня очень удивляет и даже поражает.
— У мальчишек спрашиваться — мне это даже смешно, — угрюмо сказал Передонов.
— У кого же мне спрашиваться? Тете — все равно, а ведь его я должна воспитывать, так как же я выйду за вас замуж? Вы, может быть, станете с ним жестоко обращаться. Не правда ли, Мишка, ведь ты боишься его жестокостей?
— Нет, Надя, — сказал Миша, выглядывая одним глазом из-за своего платка, — я не боюсь его жестокостей, где ж ему! а я боюсь, что Павел Васильевич меня избалует и не даст тебе ставить меня в угол.
— Поверьте, Надежда Васильевна, — сказал Володин, прижимая руки к сердцу, — я не избалую Мишеньку. Я так думаю, что зачем мальчика баловать! Сыт, одет, обут, а баловать ни-ни. Я его тоже могу в угол ставить, а совсем не то, чтоб баловать. Я даже больше могу. Так как вы — девица, то есть барышня, то вам, конечно, неудобно, а я и прутиком могу.
— Оба в угол будете ставить, — плаксиво сказал Миша, закрывшись опять платком, — вот вы какие, да еще прутиком, нет, это мне невыгодно. Нет, ты Надя, не смей выходить за него.
— Ну вот, вы слышите, я решительно не могу, — сказала Надежда.
— Мне очень странно, Надежда Васильевна, что вы так поступаете, — сказал Володин. — Я к вам со всем расположением и, можно сказать, пламенно, а вы, между прочим, из-за братца. Если вы теперь из-за братца, другая изволит из-за сестрицы, третья — из-за племянника, а там и еще из-за кого-нибудь из родственников, и все так не будут выходить замуж, — этак и род людской совсем прекратится.
— Об этом не беспокойтесь, Павел Васильевич, — сказала Надежда, — пока еще такой опасности свету не грозит. Я не хочу выйти замуж без Мишина согласия, а он, вы слышали, не согласен. Да и понятно, вы его с первого слова сечь обещаетесь. Этак вы и меня поколотите.
— Помилуйте, Надежда Васильевна, да неужели же вы думаете, что я себе позволю такое невежество! — отчаянно воскликнул Володин.
Надежда улыбнулась.
— Я и сама не чувствую желания выходить замуж, — сказала она.
— Вы, может быть, хотите в монашки итти? — обиженным голосом спросил Володин.
— К толстовцам в их секту, — поправил Передонов, — землю навозить.
— Зачем же мне итти куда-нибудь? — строго спросила Надежда, вставая со своего места, — мне и здесь хорошо.
Володин тоже встал, обиженно выпятил губы и сказал:
— После этого, если Мишенька показывает ко мне такие чувства, а вы его, оказывается, что спрашиваете, то это выходит, что я должен и от уроков отказаться, потому что как же я теперь стану ходить, если Мишенька ко мне этак?
— Нет, зачем же? — возразила Надежда: — это совсем особое дело.
Передонов подумал, что следует еще попытаться уговорить барышню: может быть, и согласится. Он сказал ей сумрачно:
— Вы, Надежда Васильевна, подумайте хорошенько. Что ж так-то с бухты-барахты? Он — хороший человек. Он — мой друг.
— Нет, — сказала Надежда, — что ж тут думать! Благодарю очень Павла Васильевича за честь, но не могу.
Передонов сердито посмотрел на Володина и встал. Он подумал, что Володин — дурак: не сумел влюбить в себя барышню.
Володин стоял у своего кресла, склонив голову. Он спросил укоризненно:
— Так, значит, окончательно, Надежда Васильевна? Эх! Коли так, — сказал он, махнув рукою, — ну, так давай вам бог всего хорошего, Надежда Васильевна. Значит, уж такая моя горемычная судьба. Эх! Любил парень девицу, а она не любила. Видит бог! Ну, что ж, поплачу, да и все.
— Хорошим человеком пренебрегаете, а тоже еще какой попадется, — наставительно сказал Передонов.
