Аксютка вовсе и не думал жениться. Он отправился на смотрины единственно из желанья потешиться, поесть у невесты, стянуть что-нибудь и погулять вне училища, на свободе. Он украл у «нареченной» шелковый платок и три медных гривны.
Один из женихов, как мы уже видели, удрал из училища и теперь состоял в бегах.
Пятый жених на другой день получил от инспектора румяны, то есть блистательную порку.
Бегуны и спасенные бурсы. Очерк четвертый
Главное действующее лицо настоящего очерка Карась. Что это за рыба?
Карась был довольно самолюбивая рыба. Два его брата, уже бурсаки, смотрели на него как на маленького, не допускали его не только в сериозные, по их понятию, предприятия, но даже и в простые игры, и именно на том основании, что он не ел еще семинарской каши, а между тем он слышал иногда от них рассказы о разного рода играх бурсаков, о бурсацких богатырях, их похождениях, проделках с начальством – рассказы, которые казались ему очень привлекательны: все это породило в нем страстное желание как можно скорее, всецело, по самые уши окунуться в болото бурсацкой жизни.
Настал давно ожидаемый им день. Сняли с Карася детскую рубашонку и вместо ее надели сюртучок – с той минуты он почувствовал себя годом старше; он имел уже свою кровать, свой сундук, свои книжки – это еще прибавило ему росту; дали ему на булки двадцать копеек, капитал, редко бывавший в его руках, – тогда карасиная гордость сделалась непомерна. Пришел час расставания с родным домом: помолились богу, благословили Карася, у матери слезы на глазах, отец сериозен, сестренки задумались, – лишь Карась радуется и скачет, как сумасшедший, он блаженствует от той мысли, что еще несколько минут – и он будет бурсак, бурсак с головы до ног, вдоль и поперек.
Карася отвели в бурсу. Здесь он простился с отцом очень невнимательно. Ему хотелось поскорее присоединиться к ученикам, которые играли на большом дворе бурсы в лапту, касло, отскок, свайку, рай и ад, казаки-разбойники, краденую палочку и т. п. Долго не думая, он по уходе отца отправился на двор, где и присоединился к кучке бурсачков, игравших в рай и ад, то есть скакавших на одной ноге среди начерченной на земле фигуры, причем носком сапога они выбивали из разных ее отделений камешек…
«Это очень весело», – подумал Карась.
Но в то же время он услышал насмешливый голос:
– Новичок!
– Городской! – прибавил кто-то.
– Маменькин сынок!
«О ком это?» – думал Карась.
Его щипнули.
«Обо мне», – решил он. Сердце его замерло от предчувствия чего-то нехорошего…
– Смазь новичку!
«О ком это?» – думал Карась.
На него налетел довольно взрослый бурсак и схватил его лицо в свою грязную пясть. Карась вовсе не ожидал такого приветствия. Он озлился, но не ему, поступившему в училище на десятом году, было бороться с здоровыми бурсаками. Однако Карась не обратил внимания на свое слабосилие. Он размахнулся ногою и ударил ею своего обидчика в живот. Бурсак застонал и хотел дать трепку Карасю, но Карась ударился в беги.
– Ай да новичок! – слышал он сзади себя одобрение.
«Вона – еще хвалят!» – думал утекающий Карась.
В пять часов вечера братья отвели Карася во второй приходский класс, где он и водворился на задней парте и скоро познакомился со своим соседом, которого звали Жирбасом.
– Ты будешь учить урок? – спросил Жирбас.
– Буду.
– Зачем?
– А учитель спросит?
– Быть может, и не спросит.
– Так разве не учить?
– Не стоит.
– И не буду же учить.
Так Карась начал свое духовное образование. Однако же чем развлечься? – впереди предстояли еще три учебных часа.
– Что ж мы будем делать? – спросил Карась.
– Давай играть в трубочисты.
– Ладно.
Но лишь только Жирбас стал загадывать, пряча грифель, подходит к Карасю какая-то каналья и, показывая ему небольшую склянку, говорит:
– Хочешь, посажу тебя в эту бутылочку?
– В эту?.. Каким образом?..
– Да уж будешь сидеть… хочешь?
– Шутишь, брат!.. Ну-ка, сади!
– Вот тебе шапка – трись ею…
– И буду сидеть в бутылочке?
– Будешь.
Карась берет поданную ему шапку и начинает очень усердно тереться тою шапкой.
– Входишь в бутылочку, лезешь, – говорили окружающие Карася товарищи, а сами хохотали.
– Чего вам смешно? – спрашивал глупый Карась.
– Довольно! – говорят ему. – Сел в бутылочку.
– Как так? – спрашивает Карась, отнимая от лица шапку.
Раздался дружный веселый смех…
– Где же я в бутылочке?
– Данте ему зеркальце.
Подали зеркало. Заглянув в него, Карась не узнал своей рожицы: вся она была черна, как у трубочиста. Только тут Карась смекнул, что шапка, которою он терся, была вымазана сажею и ее трудно было приметить на черном сукне. Карасю было досадно и стыдно.
Сам выпачкался, – говорили ему.
– Не на кого и жаловаться…
– Фискалить? да мы его вздуем!
– Не буду я фискалить, – ответил Карась, – а вы все-таки подлецы!
Карасю пришлось выносить насмешки своих товарищей. Вымыв рожицу из ведра, стоявшего в углу класса, Карась бросился к Жирбасу, надеясь на его сочувствие…
– Черти этакие! – сказал он…
Но Жирбас, услышав такие слова, отвечал на них оскорбительным для карасиного уха смехом.
– Жирная скотина! – проворчал Карась…
Это было началом его раздора с Жирбасом. Этот раздор с каждой минутой развивался сильнее и сильнее при тех случаях, когда Карасю приходилось, как новичку, терпеть разного рода шутки и проделки со стороны своих товарищей.
К Карасю подошел цензор и спросил его:
– Видал ли ты Москву?
– Никогда не видал.
– Так я тебе покажу ее.
С этими словами цензор схватил карасиную голову в свои руки, ущемил ее между ладонями и приподнял новичка в воздухе…
– Ай, пусти! – запищал Карась.
Цензор, потешившись над рыбою, опустил ее на парту. Жирбас опять смеялся. Его рожа для Карася становилась противна.
– Жирная харя! – сказал он вслух.
Это нисколько не обидело Жирбаса. Он только пуще захохотал. Карась нашел, что благоразумнее будет, если он и на этот раз смирится, – иначе его досада только усилит насмешки соседей.
