Замечаю за столом Руслана, который, как ни в чем не бывало, уплетает завтрак. Видимо, заказал его прямо в мой номер.
— Какие планы? — спрашивает он. — Ксюша просится на карусели, я думаю ее туда отвести. У тебя нет дел, чтобы ты могла пойти с нами?
Я сглатываю. Смотрю на то, как аккуратно он поглощает пищу, как разрезает мясо и отправляет его в рот и беззаботно смотрит на меня. Так это будет? Так мы станем общаться? Будто вчера ничего и не было?
— Я свободна, можем пойти на аттракционы.
— Супер. Вижу, ты уже собрана. Ксюша, кстати, тоже, — он кивает в сторону дочки, которая довольно улыбается и что-то нажимает на его телефоне.
Иду к нему, останавливаюсь у стола и сажусь на кресло напротив. Не знаю, о чем спросить, но хочу поговорить о случившемся. Так, будто ничего и не было, я себя вести не могу.
— Я знаю, что ты хочешь сказать, — произносит Руслан, понизив голос до шепота, чтобы Ксюша нас не услышала. — Что все было ошибкой, что мы должны забыть случившееся, как страшный сон, — он усмехается, дожевывая бекон. Поднимает голову и смотрит прямо на меня. — Ошибкой я это не считаю. Я прекрасно отдавал себе отчет в том, что делаю.
— Я не собиралась говорить, что это ошибка.
— Но ты не планировала, — замечает.
— Что? Нет! Конечно же нет, я пришла отдать тебе телефон, а потом…
Запинаюсь. Наш разговор уходит не в ту сторону. Нужно было поговорить о том, как нам общаться дальше, а вместо этого мы обсуждаем то, что случилось.
— Я говорю это к тому, чтобы ты не корила себя остаток поездки. Это случилось, потому что мы оба этого хотели. На мне сказалось воздержание, на тебе… — он запинается. — Очевидно тоже. Предлагаю забыть и общаться дальше, как прежде. Я твой фотограф, Ксюша моя дочь, и я не хочу каждый раз, когда буду приходить в ваш номер или оказываться поблизости видеть, как ты отводишь взгляд.
— Я и не собиралась.
— Отлично, — Руслан, наконец, доедает завтрак и теперь его ничто не отвлекает от рассматривания моего лица.
— Надеюсь, это больше не повторится, — произношу тихо.
— Этого обещать не могу, особенно если ты и дальше будешь пить свои волшебные таблеточки. Рецептик, кстати, дашь?
— Как ты…
— Дезориентация, потерянный взгляд, непонимание. Ты была как под кайфом, но так как зрачки были не расширены, а сегодня ты не убиваешься от вины, ничего противозаконного ты не принимала. Седативное?
Я киваю, продолжая сидеть на месте и держаться за подлокотники кресел. Если бы в этот момент я стояла, точно не выдержала бы всего этого и осела куда-нибудь.
— Я так и понял. Пей чаще, — он подмигивает и встает. — Пойду вызову машину. Жду вас внизу как только будете готовы.
Он уходит, а я вдруг понимаю, что лучше бы мы ни о чем не разговаривали, потому что ничего так и не прояснилось. Руслан дал понять, что ни о чем не жалеет и… не обещает, что это не повторится? Я хочу провалиться сквозь землю, особенно из-за того, что он узнал об успокоительном. А еще потому, что он оставил телефон. Вроде бы забыл у Ксюши, и первые минут десять я жду, что он за ним вернется, но когда этого не происходит, прошу дочку собираться, беру ее за руку и подхватываю смартфон, который сыграл с нами злую шутку.
Мы уже почти выходим в коридор, когда телефон оживает в моих руках. Разумеется, я не собираюсь брать трубку, но конечно же вижу, кто звонит. На экране улыбчивая светловолосая девушка. Молодая, невероятно красивая, с пухлыми губами, правильными чертами лица и уверенным дерзким взглядом. Она уж точно подходит Руслану куда лучше меня. И она и есть той самой Олей, с которой он разговаривал, когда потерял мою дочь.
Глава 24
Конечно, я не собираюсь отвечать.
Блокирую телефон вместе со звонком и, взяв дочку за руку, выхожу из номера. Телефон Руслана в моей руке начинает звонить снова, и я раздражаюсь. Хочу заблокировать его, но в него неожиданно заглядывает Ксюша.
— Это Оля? — дочка хмурится и за секунду нажимает ответить.
Я теряюсь, когда на экране появляется лицо незнакомой мне девушки. Она удивлена не меньше моего, впрочем, почему-то мне кажется, что она знает обо мне куда больше, чем я о ней. Первые секунды на ее лице застывает недоумение, смешанное с неверием, а потом она чуть ухмыляется и произносит:
— Поверить не могу.
— Ксюш, возьми в номере мою косметичку, — прошу дочку, чтобы она не слышала нашего разговора, впрочем, я ведь собираюсь его закончить прямо сейчас.
— Я думала, это шутка, — снова говорит она. — И он не сошелся с тобой снова.
— Во-первых мы не переходили на “ты”, — осекаю ее. — А во-вторых, не понимаю, о чем вы.
— Не понимаешь, — она ехидно улыбается. — Не строй из себя дуру, — шипит, повышая голос. — Ты предала его шесть лет назад, переспала с его отцом и теперь пытаешься повесить чужого ребенка. Руслан все равно узнает, что она не его, или ты думаешь, он настолько глуп?
Не понимаю, откуда она вообще обо мне знает. Руслан что, рассказывал ей все подробности? Пока я молчу девушка продолжает обвинять меня во всех смертных грехах, а напоследок произносит:
— Если после всего он снова не захочет жить, я убью тебя собственными руками.
— Снова? — переспрашиваю, но она уже отключается.
Я сглатываю. Смотрю на уже погасший экран телефона и прокручиваю разговор в голове. Снова не захочет жить? Боже.
— Мам, я не могу ее найти, — сообщает дочка, выбегая из номера.
— Идем без нее, — беру ее за руку и закрываю двери.
Идти становится трудно. Телефон жжет руку, а в голове набатом звучат слова “Снова не захочет жить”.
Снова.
Я боюсь встречаться с Русланом, потому что уже чувствую себя виноватой, хотя не должна. Я ничего не сделала из того, в чем меня обвиняют, не предавала его, не спала с его отцом и Ксюша его дочь, потому что я тоже не могла оправиться после отношений, мне было плохо. А еще хуже становилось от знаний, кто с нами это сделал.
После слов этой Оли я начинаю понимать, почему Руслан не верит мне, почему не хочет даже думать о том, что я на самом деле не предавала его. Им движет страх. Окунуться в отношения с головой, довериться другому человеку, утонуть в нем без возможности всплыть наружу, а потом снова оказаться на краю пропасти из-за предательства.
