Доктор понимающе кивает и проводит нас в небольшую палату.
— Здесь можете переночевать. Видно, сильно дорога вам пациентка, раз вы боитесь уйти домой.
Когда доктор уходит я расстилаю кровати и упрашиваю Руслана лечь отдохнуть, чтобы набраться сил. Даже в этом он меня отказывается слушать. Молчит. Сидит на кровати, сложив руки на коленях, и смотрит в одну точку.
— Знаешь, а ты ведь радовалась, что я не ответил.
Его слова ранят. Попадают в самое сердце и оседают там малюсенькими холодными осколками. По спине прокатывается озноб. Я не хочу, чтобы разговор уходил не в то русло.
— Я видел радость в твоих глазах. Ты ведь ненавидела ее, да? И притворялась, — он усмехается и, подняв голову, смотрит на меня затуманенным взглядом. — И что ты чувствуешь сейчас? Радость?
Жесткая усмешка искажает красивые черты лица, руки сжимаются в кулаки, а сам Руслан становится напряженным комком нервов.
— А знаешь, да! — выдаю громко и четко. — Я рада, что все так сложилось, ведь благодаря аварии я поняла — тебе нужна она, Руслан. Не я и не дочь.
Он молчит. Смотрит на меня растерянно.
Наверное, я ждала, что он извинится. И опровергнет мои слова. Что-то скажет, как-то обоснует то, что сказал. Раскается! Да хоть что-то сделает, в конце концов!!!
Мне требуется еще пара мгновений, чтобы развернуться и выйти за дверь. Стереть со щек дорожки слез, что появились будто из ниоткуда и решительно направиться к лифту.
Всё кончено! Между нами всё кончено, набатом бьет в голове.
Глава 36
— Ты уверена, что сможешь работать над проектом дальше? — переспрашивает Леонид, будто не понял с первого раза. — Руслан уже написал заявление.
После последней фразы я делаю глубокий вдох и пытаюсь не показать, что мне больно. Не дать собеседнику понять, что внутри заживо сгораю.
Руслан нас бросил. Меня, дочь, работу. Всех! Ради нее.
— Уверена! — произношу чересчур громко.
Не думать! Даже не мыслить о том, что случилось, иначе попросту сорвусь и не смогу. Ни работать, ни…
— Как с дочкой поступишь?
— Отправлю к сестре. С ней будет сложнее, особенно теперь, когда… нужно объяснять, где он.
Леонид трет переносицу и тяжело на меня смотрит. Молчит. Видимо, понимает, что пытаться учить меня жизни сейчас — не самая лучшая идея. Я и так осознаю, что сглупила. В первую очередь тогда, когда согласилась съехаться. Нужно было подумать, взвесить все за и против, убедиться, что Руслан повзрослел. Я должна была думать о чувствах дочери после того, как он наиграется и уйдет. Как она отреагирует, что мне ей говорить потом.
— Ты ни в чем не виновата, просто он слишком зависим от нее.
— Зачем тогда мы? — непроизвольно вырывается, и я тут же пытаюсь перевести тему. — Забудь. Это неважно.
— Он ее не любит, — успокаивает Леонид. — Вообще не чувствует ничего как к женщине. Как сестра она ему важна. Он инстинктивно хочет о ней заботиться. Это нормально, потому что она ему ближе вас. Олю он знает дольше, понимает, что никого кроме него у нее нет. Вы же…
Леонид замолкает, будто думает, стоит ли вообще продолжать разговор. Я же молчу, не пытаясь его прервать, несмотря на то, что не хотела ничего слышать. Пусть говорит. Мне нужно знать. Оправдать его, как-то… нужно, чтобы не сойти с ума.
— Ты сильная женщина, Аня. Куда сильнее его. Ты выжила, когда он ушел, вырастила дочь и заработала на квартиру в столице. За каких-то шесть лет. Ты не сломалась.
— Откуда ты все знаешь? — пораженно спрашиваю.
— Нетрудно сложить дважды два.
— Он что, всем рассказал о случившемся?
— Он упомянул о девушке, которая разбила ему сердце. Мы выпивали, оба разговорились, поэтому когда появилась ты, я сразу понял, о какой женщине речь.
Новость о том, что он все это время знал нашу историю, немного выбивает меня из колеи. Потому что несмотря на знание, Леонид все равно проявлял ко мне интерес. И это обескураживало. В его глазах я должна была быть предательницей.
— У меня никак не вязался твой образ с предательницей. Все же было не так на самом деле?
Он спрашивает, а значит, Руслан не спешил рассказать Леониду, что я оказалась не такой уж и ужасной.
— Не так, но это уже не имеет значения.
— Ты родила ему дочь, этого достаточно, чтобы исключить тебя из разряда предателей.
— Когда я должна быть в Абу-Даби?
Хочу увести разговор подальше. Копаться в прошлом, тем более сейчас, когда между нами все еще больше усложнилось, не хочется.
— Тут съемку закончили, фотографии на удивление получились хорошими. Тебе на пользу работа с другим человеком.
— С ним не нужно думать, — отшучиваюсь. — Так когда мне приехать?
— Мы будем дней через пять. В идеале через три, но… я выбью для тебя пару дней. Успеешь?
— Да, конечно. Мне только дочь отвезти и можно обратно.
— У тебя пара дней будет провести с сестрой. Поговори с кем-то, сейчас тебе это нужно.
Я благодарю Леонида и спешу в номер, чтобы собраться. Марина ни о чем не спрашивает, когда я оплачиваю ей деньги за работу. Говорит, что ей очень понравилось сотрудничать и если вдруг она понадобится в будущем, мы всегда можем ее набрать. Когда она уходит, мы с Ксюшей остаемся наедине. Я собираю чемоданы под веселые игры дочери и думаю о том, что дальше.
Он так и останется с ней? За три дня, что я провела в отеле и на съемках, он даже не появился. Не вернулся за сменной одеждой, карточками, не собрал чемодан. Находится в больнице и ждет, когда Оля придет в себя?
Не думать, Аня!
— Я не хочу к тете Соне, мама, — капризничает дочка, когда я прошу ее собираться.
— Нужно, малышка. Мы с папой уезжаем в другую страну, куда детишек не пускают.
— Совсем?
— Мы бы обязательно взяли тебя с собой.
Когда я научилась так врать собственной дочери? Когда я вообще стала говорить ей неправду?
— А папа? Он придет со мной попрощаться?
— Нет, малыш… С тетей Олей беда, папа с ней.
— Он нас бросил?
Я чувствую острое желание сказать ей правду. Она взрослая и наверняка поймет, возненавидит отца, возможно, но зато перестанет задавать вопросы, которые и так не дают мне покоя. Несмотря на желание, я все же не выставляю его в плохом свете. Потому что он отец. И потому что он тоже имеет право на ошибку.
— Нет, не бросил, конечно. Просто он не может приехать. Я обещаю тебе, что мы вернемся вместе, и вы с папой обязательно еще поиграете.
