Она ждала отца пять лет. Мечтала о нем. Дети они другие. Они прощают своим родителям слишком многое, не становятся озлобленными даже когда их наказывают. Они любят просто так, не за широкие жесты и дорогие подарки, а просто потому, что у них есть родители. Ксюша у меня с добрым сердцем, она многое замечает, но Руслана, уверена, простила. Потому что он ее отец. Она простит и мое отсутствие, потому что я — мать.
— Скучаешь по ней? — голос Данила вырывает меня из воспоминаний и кажется чужеродным.
Я не сразу понимаю, о чем он спрашивает.
— Скучаю. И очень хочу поскорее закончить.
— Съемки не продлятся долго, если будем работать в таком темпе. Ты очень хорошо старалась сегодня.
— Спасибо.
На самом деле нам не о чем разговаривать. Нет общих интересов, но есть работа, и мы начинаем обсуждать ее. Даня рассказывает о своей, а я увлеченно слушаю. О том, как он открыл свою компанию, о том, как переехал сюда, и о том, как сам почти перестал фотографировать.
— Разонравилось?
— Выгорел, скорее. На пике карьеры были высокооплачиваемые заказы, меня звали на всевозможные мероприятия, на свадьбы, концерты. Куда только можно было. Это приносило очень много денег, но чувство прекрасного терялось. Когда ты профи, тебе хочется снимать не только пьяные лица на очередной свадьбе. Природа, люди, которых ты застал врасплох, машины, птицы. Мне хотелось большего, поэтому все, что зарабатывал, откладывал, дабы открыть свою студию.
Он делает паузу, увлекает меня за собой, предлагает руку, чтобы было удобнее гулять по песку, но я игнорирую его жест. Не хочу. Данил продолжает:
— У меня получилось, пошли заказы. Многих я обучал лично, поэтому люди приходили, не задумываясь. На меня до сих пор работают только профессионалы. Люди, точно знающие, чего хотят их клиенты. Но они со временем уходят. Тоже выгорают.
— Открывают свои студии?
— В большинстве, нет. Многие настолько выгорают, что не могут видеть камеру, — он вздыхает. — Обратная сторона профессии.
— Может, это была не их профессия, а лишь временное увлечение?
Мне трудно представить, что можно вот так — выгореть от того, что ничего не меняется. Фотографировать ведь можно и для себя, получать удовольствие, путешествовать, заниматься съемками свадеб в других странах. Это ведь должно быть интересно? Обычаи, наряды, не везде ведь стандартно всё проходит. Я не представляю, что можно враз выгореть тем, чем любил когда-то заниматься. Но это, скорее, потому что у меня нет хобби. Есть работа, которую я идеально выполняю. Даже с диссертациями было так же. Мне нравилось их писать, но сказать, что я мечтаю этим заниматься — нет.
Наверное, единственное, чем бы я хотела заниматься — Ксюша. Жаль, что не все так просто и безоблачно, и я не могу просто сесть дома, ничего не делая. Такой роскоши у меня попросту нет, да и… уверена, очень скоро я бы взялась за хоть какую-то работу.
— О чем задумалась?
И правда. За мыслями пропускаю рассказ Дани. Не получается у меня увлечься разговором с ним. Он интересный, общительный, он привлекает к себе внимание, но я все время думаю. О том, как там моя малышка с Соней, что она делает, как сейчас играет с отцом, что он ей говорит.
— Мы можем вернуться домой? Извини, но я так устала.
Безбожно вру. На самом деле я хочу попасть в отель и написать Соне сообщение. Хочу знать, что моя малышка делает с Русланом, о чем они разговаривают, пусть сестра держит меня в курсе, рассказывает.
До отеля мы добираемся быстро. Данил пытается разговорить меня, но я уже не здесь и не с ним. Мысленно я за тысячи километров от местонахождения, рядом с Русланом и дочкой. В моих мечтах он просит у меня прощения, а дочке объясняет, почему отсутствовал, а еще говорит, что теперь такого больше никогда не повторится.
Глупо, наверное, думать вот так. Скорее всего, Руслан приезжал увидеть малышку, но Олю он, разумеется, не бросит. Это не укладывается в моей голове после его слов. Просто взять и… выбросить ее из жизни? Из мыслей, планов? Я не верю, что такое возможно, но очень жду этого. Когда он поймет, что совершил ошибку, хотя, может, уже понял? Мне он звонил, к дочери вот приехал.
От мыслей отвлекаюсь, когда машина останавливается у отеля. Почти сразу выхожу на улицу, вдыхаю теплый вечерний воздух. В моем номере есть терраса, поэтому я совсем не жалею, что мне нужно уходить. Скорее, наоборот. Общество Дани мне приятно, просто я слишком отчетливо вижу его заинтересованность во мне: взгляды, слова, касания. Он явно дает понять, что хотел бы большего, чем я могу предложить. Под таким напором мне оказывается сложно расслабиться и довериться человеку. Кажется, что стоит потерять бдительность, и он поймет мое поведение по-своему.
— Спасибо за вечер, — Даня улыбается и протягивает руку, чтобы взять мою.
— Спасибо, — улыбаюсь, но руку не даю: крепко впиваюсь пальцами в ручку сумочки. — Вечер и правда хороший. Извини, что так, правда устала.
Я ухожу, прежде чем Даня позволяет себе рассчитывать на большее. Прохожу холл отеля, поднимаюсь на свой этаж и открываю номер пластиковой картой, попадая внутрь. Почти сразу достаю мобильный и пишу сестре смс, где прошу рассказать мне о том, как прошла встреча Ксюши и Руслана. Через мгновение раздается звонок от Сони. Отвечаю я сразу.
— Ушел твой Руслан, — сообщает Соня в трубку. — Мы с ним поговорили, он сказал дочке, что совсем скоро приедет и ушел.
— Вы говорили?
Представляю, что моя независимая Соня могла сказать Руслану. Тем более, когда она напрямую зависима от гормональных всплесков.
— Говорили. Дурак он у тебя, Аня.
— И что ты ему сказала?
Стараюсь аккуратно выведать у сестры, о чем они говорили с Русланом. Пока она рассказывает, быстро снимаю туфли и иду на террасу. Мне оказывается кардинально мало кислорода, когда Соня в подробностях передает разговор с ним. Я скучаю. По нему. Шесть лет жила как-то, выживала, а сейчас… снова скучаю. И отчаянно хочу, чтобы извинился, чтобы понял свою ошибку, хотя знаю, что прощу сразу, а вот поверить снова не смогу.
Созданная им для нас с Ксюшей идеальная модель семьи рассыпалась, не успев начаться. Мне кажется, Руслан не видел ее до конца. Знал, что хочет быть рядом с дочкой, но забыл о существовании Оли, которая, естественно, захотела большего, находясь с ним в одной квартире и чувствуя себя особенной.
Мы говорим с Соней еще некоторое время, потом она передает телефон дочери.
— Мама, а ко мне папа приезжал, представляешь? Подарков привез и пообещал мишку забрать. Потом.
Восторг в голосе дочери только убеждает меня в том, что все правильно. Ей нужен отец. Его внимание, приезды. Пусть они будут не каждодневными, хватит одного-двух раз в неделю, но ей это нужно. Чувствовать себя особенной, маленькой принцессой, папиной избалованной дочкой. Всем девочкам нужно знать, что у них есть папа, который защитит, который горой встанет в любой ситуации.
