Я все жду, когда Оля начнет говорить, но вместо этого она, кажется, пытается выдавить слезу. Я едва удерживаюсь от того, чтобы не закатить глаза. Предсказуемо! И противно до жути. Я раньше велся на это. Пока пелена с глаз не сошла. Просто думал, что вот передо мной ранимая девочка, с ней нельзя иначе, нужно бережно, аккуратно, пылинки сдувать, не расстраивать, чтобы лишний раз не переломить ее.
А оно вон как всё вышло.
— Давай так, — говорю, чтобы вывести ее из транса. — Ты в двух словах очерчиваешь зачем пришла и нахрена Аню ждала, а я так уж и быть постараюсь держать себя в руках. У тебя две минуты на поговорить, Оля.
Она кивает, делает глубокий вдох. Собирается с силами видать. Мне пофиг. Я равнодушно жду, пока она начнет говорить хоть что-то. Жалости все равно больше не вызывает.
— Ты, наверное, меня ненавидишь.
— Давай без наверное, — ухмыляюсь. — Я когда тебя на пороге увидел — задушить хотел. Ненависть немного другое. Ненавижу я, когда занимают мое парковочное место, а ты вызываешь во мне желание убивать. Так ясно?
— Вполне.
— Дальше.
Требовательно. Я хочу закончить этот фарс. Мне не нужны ни ее извинения, ни то, что она в принципе может сказать. Ничего нового я все равно не услышу.
— Я буду говорить, обещай дослушать, ладно?
— Я постараюсь. Ты давно потеряла возможность получать от меня обещания.
— Я в тебя влюбилась, еще когда мы только начали общаться. Ты казался мне таким загадочным, взрослым, сильным и мужественным. Ту историю с родителями, как ты знаешь, я придумала. Мы общались так долго, а ты не обращал на меня никакого внимания, как на девушку. Я тогда решила, что мне нужно быть рядом, стать тебе ближе и тогда… — она вздыхает. — Тогда ты меня заметишь.
Всегда удивлялся этой женской способности придумать какую-то чушь и следовать ей. В моей жизни было множество самых разных девушек. Обычно каждая из них не задерживалась более одной ночи. Мне было удобно, остальное меня не интересовало. Оля была в другой категории изначально. С ней нельзя было спать, на нее нельзя было смотреть, как на девушку. Я просто не мог. При этом она была мне куда дороже тех, с кем я занимался сексом. Просто потому что ее я уважал. Раньше. Когда думал, что она сильная, справляется с насилием, старается радоваться жизни и не унывать.
И вот она еще хуже их всех. Хотя бы потому что остальные проявляли свое желание задержаться рядом на подольше довольно откровенно. Эта же скрывала до последнего. Вела себя как младшая сестра, заботилась. Усыпила мою мужскую бдительность. Я даже не смотрел в этом направлении, хотя понимаю, что если бы хотел ее, как женщину, раскусил бы еще в первые дни совместного проживания. Считай, ей повезло. У нее даже за университет за год заплачено, и я не буду требовать деньги. Не нужны они мне. Пусть. Вдруг, действительно поумнеет и в следующий раз подумает?
— Потом появилась она. Ты позвонил, я увидела твою дочь и поняла, что потеряю тебя если не приеду. А потом эта авария… я только когда родителей увидела поняла, какую глупость совершила, что от них ушла. Они ведь единственные, кто готов был быть рядом, несмотря на то, что я сделала.
О том, что я сидел у ее кровати не один день решаю умолчать. Она права. Сейчас ее поступки готовы прощать только родители. Они примут ее такой, какой она есть, без оговорок.
— Знаешь, что я поняла, когда открыла глаза? Какой же дурой я была, Руслан. Дурой. Я ведь под машину не специально бросилась, меня сбили. Но я даже по сторонам не смотрела. Ты трубку не взял, я расстроилась, что ты с ней, шла, бродила… очнулась и все поняла. Так глупо, знаешь… я жила в ожидании, когда ты обратишь на меня внимание, но этого так и не произошло. В отместку я едва не осталась инвалидом. Мне врач сказал, что есть такая вероятность, но потом оказалось, что все в норме и ходить я буду. Как видишь, — она хмыкает. — Хожу. За лечение, кстати, спасибо. Отец сказал, ты за все заплатил и денег обратно не взял.
Я пожимаю плечами. Оплатил. Странно было брать денег у людей, у которых я пусть и не специально, но отобрал дочь, поощряя. Я ведь мог узнать о том, что ничего ужасного с ней не произошло еще раньше. Прийти к родителям, поговорить. Все стало бы ясно.
— Я пришла сказать, что сожалению, — прочистив горло, говорит Оля. — Сожалею, что обманула, что лезла к вам и что рассорила. Так смешно теперь.
— Мне не смешно. И никогда не было. Я из-за тебя чуть не остался без женщины, которая мне дорога.
— Я знаю.
— Если это всё — всего доброго.
Она встает, топчется на одном месте.
— Что? Чаю не предложу, не тот уровень гостеприимства.
— И не нужно. Ты прости меня, если получится. Я правда не думала о последствиях. Это теперь понимаю, что ты мне не нужен. Тем более ценой собственного здоровья.
— Ты за этим пришла?
— Честно? Хотела убедиться, что вы вместе, и моя авария на это никак не повлияла. Я думала, что если вы в ссоре, я смогу вас помирить, объясниться, но вам это не нужно. У вас все хорошо. Я рада.
Она собирается уходить, я быстро толкаю дверь кухни, позволяю ей выйти наружу. У двери останавливаю вопросом:
— Откуда ты узнала адрес Сони?
— Ну ты как маленький, Руслан, — она улыбается, пока обувается. — Не только у тебя друзья в органах работают.
Оля уходит, покидает квартиру, закрывает за собой дверь. Не могу сказать, что от нашего разговора становится легче. Скорее, я больше не жду от нее подвоха, звонков, слез и истерик. Она больше не придет. Не знаю, почему так уверен, просто думаю, что ей это не нужно. Оля даже смотрела на меня иначе, не как раньше. Скорее так же, как и я на нее — безразлично.
Я закрываю за ней дверь на защелку и иду к Ане. Теперь ей точно не отвертеться. Поговорить мне нужно? Как бы не так!
Глава 58
Аня
— Прекрати суетиться, к нам всего лишь моя мама приезжает, а не первая леди страны.
— Я бы так не переживала тогда!
Нервный смешок вырывается у меня непроизвольно. Я видела маму Руслана один раз в жизни: когда позорно сбегала из его квартиры в отель шесть лет назад. Тогда мы случайно столкнулись на лестничной площадке: она возвращалась домой, а я уходила. Теперь нам предстоит увидеться, пообщаться. Руслан, конечно, предупредил меня, что мама не имеет на него никакого влияния, и он вправе сам решать, как ему жить, но мне все равно страшно.
