— Мне не нравится, — мотает головой и отходит от камеры.
Идет ко мне, настраивает камеры, выставляет свет. Снова кадры и не то. Снова свет, поза…
— Ты поправилась?
Я сжимаю зубы до скрежета. Никто не заметил. Даже Даня, с которым мы работаем куда дольше не обратил внимание на набор веса, хотя определенно знает мою фигуру лучше Роберта.
— Нет.
— Врешь, — хмурится. — Я снимал тебя ню, забыла? Ты поправилась. Плохо. Я не могу снять тебя, как прежде.
Мне нечего сказать, поэтому я молчу, стиснув зубы и нацепив на лицо обворожительную улыбку. Сегодня у нас фотосессия для магазина косметики. Нужно, по сути, только лицо, но и оно у Роберта не получается нормальным. Мы пробуем еще полчаса, после чего он чертыхается и выходит покурить. Присутствующие смотрят на меня с сожалением, а другие девушки злорадно. Их взяли на съемку для пары фотографий. Они будут стоять спиной ко мне, но я уверена, что каждая из них жизнь бы отдала за мое место.
— Съемки отменяются, — сообщает Роберт.
Подходит ко мне, внимательно смотрит и говорит:
— Посиди на воде, Соня. Пару дней. Тебя невозможно снимать.
Меня захлестывает обида, которая перерастает в злость за секунду. Не подумав, бросаю:
— А знаешь что, Роберт? Иди ты на хрен со своей водой.
* * *
В гримерке, где я скрываюсь сразу после перепалки с Робом пахнет пудрой и женскими духами. Девочки шепчутся, но мне абсолютно наплевать на них. Пусть! Пусть шепчутся! За мной уже едет Рома. С минуты на минуту он будет здесь. Заберет меня из этого балагана и увезет на ужин в ресторан. Я быстро сбрасываю с себя одежду, стираю макияж и, схватив сумочку, иду на выход. Не хочу оставаться здесь ни на минуту!
— Соня!
Дверь распахивается прямо перед моим лицом. В гримерку заходит Роберт, бросает взгляд на девчонок, притаившихся внутри и жестом показывает им уйти. Девчонки тут же убегают, а он же смотрит прямиком на меня.
— Ну ты что? Обиделась? — обманчиво-притворным тоном спрашивает он. — Я лишь факт констатировал. Ты красива, Соня, очень. Привлекательная, стильная, ты всегда нравилась мне и телом, и лицом, но не сегодня. Ты округлилась, будто отекла. Я добра тебе желаю.
— В жопу иди со своим добром, Роберт, — не сдерживаюсь. — Я вешу пятьдесят четыре килограмма при росте метр семьдесят восемь. Ты правда думаешь, что я настолько поправилась, что меня невозможно снимать?
Злость берет свое, я нервничаю. Мне хочется ударить Роба, хотя раньше я такого за собой не замечала. Злюсь, потому что мне неприятно. Да, я поправилась, но не настолько, чтобы отказывать мне в съемке и срочно посадить на диету. Моя фигура все еще безупречна, а он… пусть катится к черту!
Пытаюсь обойти Роберта. Думаю, Рома уже подъехал. Я написала ему сообщение и сказала, что освободилась, а он пообещал приехать. Сказал, будет через пять-десять минут, которые уже прошли. Его машина наверняка припаркована у студии. Пусть заберет меня отсюда. От этих жалостливых и ехидных взглядов и от пронизывающих глаз Роба.
— Ну ты что, дурочка? — он неожиданно хватает меня за талию и не дает выйти. — Обиделась? Я же люблю тебя и твою фигуру, ты знаешь. Ты совершенство, Сонь…
Мне не нравится то, каким тоном он это говорит и то, что его руки неожиданно приходят в движение, шарят под моей футболкой, сжимают грудь без лифчика. Я пытаюсь отпихнуть его от себя, но не могу. Куда мне против сильного, мускулистого фотографа, решившего, что ему всё позволено.
— Роберт, твою мать, отпусти меня!
Становится не на шутку страшно. В такой ситуации я не впервые. Многие решают, что модель часто не против: проявляют внимание, иногда откровенно пристают, но всегда отстают, когда понимают, что это не обоюдно. Робу же, кажется, наплевать. Он толкает меня к стене, больно целует в шею, наверняка оставляя красные отметины. Я вырываюсь, начинаю кричать, но на мой рот тут же ложится сильная рука.
Я паникую, царапаюсь, бью мужчину по плечам, но это ничего не дает. И не удивительно, потому что передо мной — непробиваемая скала. Что могу я, маленькая и худенькая, против такого, как Роберт? От его бешеного натиска становится нечем дышать, он давит на грудь, жмет к стене, пытается задрать мою юбку до талии. Я судорожно пытаюсь сделать вдох, но не могу. Мне сложно. Легкие горят, перед глазами пелена, в голове пусто.
К счастью, в какой-то момент всё прекращается. У меня внезапно появляется возможность дышать. Я быстро делаю несколько вдохов, пытаюсь сфокусировать взгляд и замечаю, что Роб лежит на полу, закрыв лицо руками. Он матерится, что-то выкрикивает, когда Рома замахивается снова.
— Ром, хватит! — сиплю, пытаясь оттащить его от Роберта.
В этот момент я боюсь последствий. Роб очень известный фотограф с мировым именем.
— Убью, — рявкает Рома, не обращая внимания на мои попытки прекратить драку.
— Рома, Ромочка, пожалуйста, — шепчу, касаясь его плеча. — Не трожь его. Ничего не было. Пойдем.
Все происходящее кажется мне каким-то бредом, страшным сном, из которого я никак не могу выбраться. Кажется, что прошло уже как минимум несколько часов, хотя на самом деле лишь пара минут. Роб уже не пытается сопротивляться, что-то мямлит, требует не трогать лицо и говорит, что обязательно засудит Рому.
— Рома, пожалуйста, — всхлипываю, чувствуя, как по щекам градом начинают течь слезы.
Я так давно не плакала! Сейчас вот накатило.
— Рома-а-а-а! — тяну сквозь слезы.
Он так и замирает с занесенным над Робертом кулаком, оборачивается, смотрит на меня. Его напряженные плечи чуть расслабляются, он опускает руку и разжимает пальцы. По тыльной стороне его ладони стекает кровь. Разумеется, она не его: Роберт фотограф, а не профессиональный боксер. С такой как я ему справиться легко, а вот с Ромой не было ни единого шанса.
— Сонь.
Он отходит от Роберта, забывая о его присутствии. Делает шаг ко мне, обнимает за плечи, притягивая к своей груди. Я всхлипываю еще сильнее, цепляюсь за его рубашку. Не хочу его отпускать, чтобы не натворил еще больших глупостей. Лезть к Роберту не стоило, я уже представляю шквал комментариев в поддержку бедного побитого фотографа.
— Давай уйдем отсюда, пожалуйста, — шепчу. — Ром, идем.
Я тяну его к выходу, едва перебираю ногами и радуюсь, когда он подается. Держась за руки, мы выходим из гримерки и покидаем студию. Молча садимся в автомобиль. Я больше не плачу, видимо, меня прибило реальностью и теперь я шокировано смотрю в одну точку перед собой.
— Эй.
Рома переплетает наши пальцы, перехватывает мой подбородок, требуя посмотреть на себя.
— Всё будет в порядке, слышишь? Он больше не будет с тобой работать, я об этом позабочусь.
Я лишь киваю, сглатываю, трясусь всем телом, как от озноба, хотя в машине тепло. В голове почему-то всплывают рассказы других девушек о домогательствах. Я все время думала, что меня это не коснется: я веду себя иначе, не даю повода, прихожу только на работу и не ищу отношений с коллегами. О подобном не может быть и речи.
