— Ариель!
Неста начала вырываться; пытаясь встать.
— Уходи, Ариель! — очень спокойно велел Алек. — С Нестой все в порядке. Прочь!
— Пойдем, дорогая, — вмешался появившийся сзади Берк и, быстро потянув ее за собой из спальни, плотно прикрыл дверь.
К полнейшему удивлению Ариель, сзади послышался громкий смех Алека, потом смущенный вскрик Несты. Девушка прижала ладони к горящим щекам;
— О Господи, — прошептала она, — Боже милосердный! — Совершенно согласен, — кивнул Берк и тоже зашелся смехом. Притянув ее к себе, он хохотал, хохотал и не мог остановиться.
— По-моему, ты совсем не этого ожидала, когда ворвалась в их спальню.
— О Боже, — снова повторила Ариель, уткнувшись лицом в плечо мужа, — о Боже.
— По крайней мере Алек смеялся, а не угрожал придушить тебя.
— Ты просто невыносим!
— Не я. Я всего лишь невинный прохожий. Спокойно шел по собственному коридору в собственную спальню, когда случайно узрел собственную жену, только уже в чужой спальне, с открытым ртом и видом деревенской дурочки, глазеющей на сестру с зятем, сплетающихся на постели в страстных объятиях.
— Я думала, Несте плохо. Услыхала, как она стонет и…
— Понимаю.
И взрыв веселья снова потряс Берка. Кулачок Ариель с силой врезался в живот мужа. Берк охнул, перехватывая руку Ариель, но по-прежнему продолжал ехидно улыбаться, явно насмехаясь над женой. Потом коснулся кончиком пальца ее носа:
— Рад сообщить, что мы будем выглядеть столь же очаровательно, как Неста с Алеком. Тебя это интересует?
Ариель мгновенно зажмурилась:
— Никогда в жизни не была так сконфужена.
— Твои родственники наверняка испытывают то же самое.
— Неста сказала, что Алек — мужчина, который…должен иметь… которому нужно…
— Большинство из нас, несчастных созданий, устроено таким же образом.
— И ты тоже, Берк?
— Господи, ну конечно!
В награду за откровенность Берк получил крайне подозрительный взгляд.
— Но ты не сделал-то есть… заставил меня думать, что не…
Берк сжал ее лицо ладонями, наклонился и поцеловал, крепко и быстро.
— Я все время хочу тебя, — хрипло, негромко признался он. — И не думай, что это не так. Я смотрю на тебя и изнываю от желания, ощущаю особый. присущий только тебе, запах лаванды и хочу тебя. Слышу твой голос и хочу тебя. Сижу за столом, ужинаю и хочу тебя.
— Прекрати! Ты все это выдумываешь!
— И мне приходится лежать рядом с тобой каждую ночь. А ты часто спишь обнаженная, в моих объятиях, прижавшись ко мне. Можешь представить, что я испытываю? Поверь, в последнее время я почти обхожусь без сна.
— О… — прошептала она.
— Не «о, Боже», на этот раз?
Ариель ударила его по плечу, но тут же загляделась на пуговицы куртки, медные, ярко начищенные и совершенно обыкновенные, но, как ни странно, она смотрела на них с зачарованным интересом.
— Я хотел бы знать, о чем ты думаешь, Ариель, но сначала считаю, что неплохо бы удалиться из этого коридора. Не хотела бы ты прогуляться со мной?
Утро выдалось теплым, с юга дул теплый ветерок. Воздух был наполнен запахом роз и гибиска. У конюшни стояли Джошуа и Джорди, занятые, по всей видимости, серьезной беседой, и Ариель приветственно помахала им. Берк только покачал головой, когда Джошуа, этот известный женоненавистник, расплылся в дурацкой улыбке и махнул в ответ. Берк сжал ее руку:
— Я хотел обсудить с тобой кое-что, но сначала скажи, о чем ты подумала там, в коридоре, когда так пристально уставилась на мои пуговицы?
— О том, как ты красив и хорошо сложен. Вот и все.
— Это все?
Волна облегчения залила Берка. Слышать, как Ариель говорит это. было большее, на что мог надеяться любой мужчина. Берк ухмыльнулся так же глупо, как перед этим Джошуа.
— Спасибо, Ариель.
Они направились к кленовой рощице, такой густой и уединенной, что Берк не сомневался: множество молодых любовников назначали здесь друг другу свидания.
— Ну а теперь позволь мне сказать, о чем думаю я. Это серьезно, Ариель. Может, слишком серьезно, чтобы выразить словами. Но ты хочешь, чтобы я дал тебе ребенка. И, думаю, придется решить это, прежде, чем попытаться стать родителями.
Он всегда старался говорить с юмором, даже когда совершенно не собирался шутить, и на сердце Ариель почему-то стало тепло.
— Тебе не дали возможности самой выбрать мужа, — продолжал Берк. не глядя на нее. — Ты была тяжело больна, и я решил, что должен жениться на тебе. Даже если бы ты не выжила, я все равно хотел стать твоим мужем, хоть ненадолго.
Он неожиданно понял, как постыдно срывается голос, и немного помолчал, стараясь взять себя в руки:
— Когда викарию понадобился твой ответ, я приказал тебе дать согласие. Приказал, Ариель. Ты немедленно подчинилась строгому тону, повелению мужчины, как я и предполагал. Будь я добрым, и милым, и нежным, ты не ответила бы ни на один вопрос. Вот так я получил, что хотел, использовал твой страх против тебя же, как это сделал Кохрейн. Не пойми меня не правильно, я знаю, что поступил плохо, но не жалею об этом. Я хотел жениться на тебе, хотел, чтобы ты была моей женой, пока не умру. Я не прикоснусь к тебе, не попытаюсь овладеть, пока ты не позволишь мне. Это по крайней мере твой выбор. Как бы я ни угрожал тебе, у меня не было намерений принуждать тебя или заставлять что-то делать против воли. Хочу, чтобы мы были мужем и женой во всех смыслах этих слов. Но решение за тобой.
— И ты будешь жить в целомудрии всегда, если я не захочу, чтобы ты прикоснулся ко мне.
Только сейчас он взглянул на нее. Одна бровь вопросительно изогнулась.
— Всегда? Милосердное небо, ты, кажется, знаешь, как добраться до сути вещей, не так ли?
— Ну, есть еще эта Лора… как ее там… в Лондоне.
— Это было до того, как мы поженились.
— Ну?
— Возможно, нет. Скорее всего, я попытаюсь использовать все, до последней хитрости, в мужском репертуаре, чтобы совратить тебя. Вино, бренди, вероятно, опиум, алмазы, рубины… все, что угодно.
Ариель рассмеялась.
— Прекрати же! Знаешь ведь, мне не нужны ни алмазы, ни рубины. Что же касается опиума, это ужасно! Будь я пьяна или одурманена, сама не знала бы, что делаю. Вряд ли это доставило бы тебе удовольствие.
В глазах Берка светился такой неподдельный голод, что Ариель сглотнула и быстро отвернулась, принявшись разглядывать маленькую лужайку, поросшую колокольчиками.
— Сегодня очень тепло, — пролепетала она, не поднимая головы.
